Оветс

Кэтлин нашла его в оружейной, когда он поглаживал перья мертвой птицы. Ей уже рассказали о катастрофе.

— Какая кошмарная неудача! — сочувственно сказала она.

— Это мой милый Робби первым нашел их, когда он в последний раз был дома в отпуску. Разве ты не помнишь, как волновался он из-за них?… Ну пойдем, выпьем чаю.

И бридж и охота были позабыты в течение следующих двух или трех недель. Смерть, которая не считается с партийными склоками, освободила парламентскую вакансию в том округе в самый неудобный сезон, и местные приверженцы обеих сторон оказались перед лицом неприятных выборов посреди зимы.

Руперт переживал политические события серьезно и остро. Он принадлежал к тому типу странно, а скорее счастливо сотворенных индивидуумов, которых эти острова, кажется, производят в немалом количестве. Здесь есть мужчины и женщины, которые не ради какой-то личной прибыли или выгоды покидают свои удобные домашние очаги или клубные карточные столики и отправляются блуждать там и сям среди грязи, дождей и ветров, чтобы завоевать или перетянуть колеблющихся выборщиков на сторону своей партии — не потому, что они считают это своим долгом, а потому, что они этого хотят. И его энергия в данном случае была просто необходима, поскольку освободившееся место было очень важным и обсуждаемым, а его потеря или сохранение в тогдашнем положении парламентской игры значило бы очень много. С помощью Кэтлин он обрабатывал свой избирательный участок с неустанным, удачно направленным рвением, получая свою долю унылой обычной работы, а также более ярких событий. Дебаты в той кампании закончились накануне голосования, последней была встреча в центре, где нерешительных выборщиков, как предполагалось, было гораздо больше, чем где-нибудь еще. Удачная заключительная встреча здесь означала бы все. И спикеры, местные и приезжие, не забывали ни о чем, чтобы склонить чашу весов на свою сторону.

На Руперта возложили незначительную задачу — произнести приветствие председателю, который должен был закрыть слушания.

— Я так охрип, — возразил он, когда настал момент, — не думаю, что мой голос расслышат за пределами трибуны.

— Позвольте мне, — сказал Оветс, — я неплохо с такими вещами управляюсь.

Председатель нравился всем партиям, и первые слова приветственного признания Овцы удостоились шумных аплодисментов.

Оратор широко улыбнулся своим слушателям и воспользовался возможностью добавить несколько слов собственной политической мудрости. Люди начали смотреть на часы и искать зонтики. Тогда, посреди вереницы бессмысленных банальностей, Оветс произнес одну из тех случайных фраз, которые путешествуют от одного лагеря избирателей к другому за полчаса и с благодарностью принимаются противником, поскольку могут использоваться в агитации куда лучше, чем тонна предвыборной литературы.

По всему залу раздалось перешептывание и гомон, а кое-где послышалось шиканье. Оветс попытался убавить эффект своего замечания, и председатель решительно прервал его благодарственную речь, но ущерб был нанесен.

— Боюсь, что после того замечания я потерял контакт с аудиторией, — сказал Оветс чуть позже, сопровождая это примирительной улыбкой.

— Вы потеряли наши выборы, — сказал председатель, и он оказался подлинным пророком.

Месяц зимнего отдыха казался желанным тонизирующим средством после напряженной работы и конечного провала выборов.

Руперт и Кэтлин проводили их на маленьком альпийском курорте, который только приобрел широкую известность, и Оветс последовал туда за ними в роли будущего мужа. Свадьба была назначена на конец марта.

Это была зима ранних и несвоевременных оттепелей, и дальний край местного озера, в том месте, где в большой водоем впадали быстрые ручьи, был украшен уведомлениями на трех языках, где конькобежцев предупреждали, что не следует рисковать в опасных местах. Самое безумие приближения к этим самым опасным местам, казалось, обрело природное очарование для Оветса.

— Не представляю, какая здесь может быть опасность, — возразил он с неизбежной улыбкой, когда Руперт позвал его прочь от запретной области. — Молоко, которое я оставил на подоконнике вчера вечером, промерзло на дюйм.

— Но в стакане не было таких сильных течений, — сказал Руперт. — В любом случае, вряд ли найдется много смысла в кружении вокруг сомнительного льда, когда рядом — целые акры хорошего. Секретарь ледового комитета один раз уже предупреждал вас.

Несколько минут спустя Руперт услышал громкий крик ужаса и увидел темное пятно, нарушившее гладкость замороженной поверхности озера. Оветс беспомощно барахтался в ледяном отверстии, им же и проломленном.