Озарение

— Хорошо, — обреченно вздохнул Нефедов. — Но я давно пришел к заключению: чем меньше мы пытаемся анализировать собственное творчество, тем лучше для него. А когда пытаешься что-то в нем понять, то что-то утрачиваешь. Лучше вообще ничего о нем не знать и ничего о нем не думать.

Такое объяснение Дану не устраивало. Ей во что бы то ни стало нужно разобраться в этом вопросе.

— Ну, я тебя очень прошу. Постарайся.

— Возможно, это тебе поможет, но я всегда, когда пишу, слушаю музыку. Почему-то чаще всего «Вечернюю серенаду» Шуберта или вальс Шопена «Зима». Не знаю, почему именно эти произведения, но они мне помогают.

Дана наморщила лоб, пытаясь вспомнить эти мелодии. Но знатоком музыки она никогда не была, если не считать попсы. Не то, что не любила классику, но до сих пор слушала ее не часто. Ладно, решила она, вернется домой найдет эти произведения в Интернете и послушает. Но уверенности, что это ей поможет, у нее не было. Не исключено, что Павел все же что-то скрывает, не желает делиться секретами. Возможно, на его месте она бы поступила точно так же. Но проблема в том, что она совсем на другом месте. И ей надо как-то с него выгребать.

Дана увидела направленный на него взгляд Нефедова, у нее не было ни малейших сомнений в том, как сильно он ее хочет. Обычно это заводило ее с полуоборота, но сейчас внутри не было никакого движения. В таком случае ей придется его имитировать.

Дана обняла его за шею и прижала голову мужчины к своей груди. И почувствовала, как его губы страстно прильнули к ней. «Поехали», — сказала она сама себе.

12

«Наконец-то, — подумала Дана, почувствовал, как Нефедов разрядился внутри нее. — Теперь можно немного расслабиться и поговорить на другие темы».

Пока Нефедов сопел где-то у нее под боком, Дана думала о том, как все же подобраться к главной теме? Первый раз она так и не рискнула завести о ней разговор, но сколько можно его откладывать. Пусть только отдышится и успокоится. Ее немного удивляла манера Нефедова заниматься любовью, он во время акта дышал так громко и часто, будто бежал марафон.

Дана дождалась момента, когда его дыхание успокоилось, и повернулась к нему. Вид у ее партнера был до того счастливый, что она даже почувствовала раскаяние за то, что завела с ним отношения исключительно из корыстных побуждений. Обычно она не любила смешивать секс, любовь и дела, ей нравилось, когда одно не связано с другим. Но в этом случае ничего другого она придумать не смогла, да и вряд ли это было вообще возможно. Придется терпеть.

— Тебе было хорошо? — спросила она.

— Очень! — мгновенно отозвался Нефедов. — Ты чудо, таких женщин у меня еще не было.

У Даны не повернулся язык тоже самое сказать о нем, хотя она понимала, что эта фраза сейчас было бы к очень даже к месту.

— Я рада, что тебе хорошо со мной, — только сумела она произнести.

— Ты и не представляешь, как давно я мечтал о тебе.

— Я действительно об этом ничего не знала.

— Я скрывал. Я же был женат и не мог себе роман на стороне.

— Почему?

— Когда мы женились, я поклялся не изменять жене. Чтобы я мог себе позволить заняться любовью с тобой, я развелся с ней.

От изумления Дана даже приподнялась на подушке.

— Ты развелся из-за меня? — недоверчиво спросила она.

— Да, — подтвердил он.

— Но когда ты разводился, мы же с тобой не встречались.

— Не встречались, но я на это надеялся.

— Все эти годы.

— Да. Так уж я устроен, если мне что-то или кто-то запал в душу, то это надолго.

— Не знала, что ты такой, — искренне сказала Дана.

— А если бы знала, то что?

— Не знаю. Наверное, все то же самое.

— Ты меня не обманываешь?

— Зачем? Ты разве не чувствуешь?

— Чувствую. Но как-то очень уж неожиданно сбылась моя давняя мечта.

— Какая разница, неожиданно или не неожиданно. Главное, что сбылась.

— Да, — согласился Нефедов. — Зачем спрашивать себя, почему?

— Вот тут ты на все сто процентов прав.

— А могу я тебе задать вопрос?

— Конечно, можешь.

— Почему ты согласилась на эти отношения?

Вопрос застал Дану врасплох. Что ему ответить? заметалась мысль. Неужели он подозревает кукую-то неискреннее с ее стороны?

— Я отвечу тебе честно, — сказала Дана.

— Конечно, а как иначе? — даже удивился Нефедов.

— Меня прямо в сердце поразил твой талант художника. Я давно такого не видела.

— Ты преувеличиваешь, — проговорил Нефедов, но по его голосу Дану почувствовала, что ему ее слова приятны.

Надо ковать железно, пока оно горячо, быстро подумала Дана. А то потом такой момент может долго не настать.

— Но не только мне нравится твоя живопись.

— А кому еще? — теперь привстал Нефедов.

— Я честно скажу, почему я о тебе вспомнила. Помнишь, у меня в Академии была подруга Марина Аничкова.

— Помню, — угрюмо проговорил Нефедов.

— Я знаю, Паша, она тебе никогда не нравилась.

— Пустая и противная, — охарактеризовал он Аничкову.

— Она не идеал, но ты преувеличиваешь ее недостатки. Просто у нее нет таланта.

— Зато есть талант говорить о других мерзости, — пробурчал Нефедов.

— Лично я от нее никаких и ни про кого мерзостей не слыхала, — соврала Дана. — Но я не о том.

— А о чем же?