Озаренные

С самого начала заседания разгорелись страсти в полемике между эксплуатационниками и проектировщиками. Браковались почти все машины — одни из-за недоработки, другие из-за того, что принципы, положенные в основу их конструкций, не были проверены, третьи еще по каким-либо причинам.

«Наверное, и под мою подберут какую-нибудь статью, — встревожился Алексей. — Ну, так просто не сдамся». Он обвел взглядом зал — Каржавина не было.

Затянулся спор о достоинствах и недостатках центрифуги для отделения золы. Алексей слушал выступления рассеянно, все время ожидая прихода Каржавина.

Распахнулась дверь в стене за президиумом... Может быть, Каржавин? Но вошла стенографистка — девушка, похожая на Варю, поразительно напоминавшая ее не только лицом, но и манерами. Он с симпатией стал наблюдать за ней. Сами собой возникли в памяти события довоенных лет...

Он вспомнил защиту дипломного проекта. Самой большой радостью тогда была для него не отличная оценка комиссии, а взволнованное поздравление Вари... Она сказала тогда, что не сможет жить и работать вдали от людей, плавящих сталь и добывающих уголь. У нее было свое призвание — лечить этих собранных, веселых и упрямых добытчиков угля и металла.

Шум в зале прервал размышления Алексея. Объявили перерыв. Алексей вышел в коридор. Раскуривая папиросу, он услыхал, как за колоннами, у лестничной площадки, кто-то басил:

— Сегодня опять без обеда. Сходить бы в буфет.

— Это не беда — без обеда, — ответил медлительный баритон. — Похоже на то, что опять без ужина.

— Что у нас на очереди? — после долгой паузы спросил бас.

— «Скол», — пренебрежительно ответил баритон.

— «Скол»? Это еще что такое?

— Ну, «Скол» быстро проскочит, — вмешался чей-то металлический тенорок. — Логанов докладывает. У него многие уже «путевки» получали...

— А все-таки интересно: на каком принципе основан этот «Скол»? — допытывался бас.

— Как дранку колят, видел? Ну, вот тебе и весь принцип...

Зазвонил колокольчик. В коридоре зашумели, зашаркали ногами.

Когда Алексей вошел в зал, на трибуне стоял инженер Логанов. Синьки с разными проекциями «Скола», обильно исчерканные красным и зеленым карандашом, были приколоты к большому стенду.

«Что он там начеркал?» — вскипел Алексей.

Он только успел сесть за стол, как Логанов начал доклад.

— Погрешности в технике бывают двух родов, — уверенно произнес докладчик. — Одни идут от плохого знания теории, другие — от плохого знания практики. В данном случае налицо и то и другое.

«Каюк», — мысленно произнес Алексей и еще раз осмотрел зал: Каржавина все не было.

Логанов вышел из-за трибуны, приблизился к стенду и, медленно водя карандашом по синькам, передвигался от одной позиции к другой. Он ловко подбирал один за другим недочеты конструкции, приводил на память допуски на разрывы, скручивания, сгибы, «ломал» коэффициентами сопротивления углей детали машины... Алексей торопливо записывал в блокноте все его замечания и чувствовал, что приближается время самого беспощадного приговора.

Но вдруг это мысленное шествие по логановским следам остановилось. Возник барьер.

— А сие еще терра инкогнито! — насмешливо произнес Верхотуров.

— Не понимаю вашей реплики, Евгений Корнильевич, — недоуменно развел руками Логанов.

— А я не понимаю ваших замечаний. О какой теории резания углей идет речь? Где она — вы ее, что ли, создали? Почему тогда от нас в секрете держите? — осаждал докладчика Верхотуров.

Наступила пауза. Логанов прошел к кафедре, взглянул в тетрадь, разложенную на подлокотнике, потом, захватив ее, вернулся к синьке и прежним тоном продолжал докладывать о неудачных подсчетах, больших или малых допусках. Узлы машины, детали ее крошились, ломались, срезались, встречая сопротивление угля. Но теперь Алексей спокойно улыбался: это ведь была игра в расчеты. «Ведь нет же еще теории резания углей. Нет», — торжествовал он, с благодарностью поглядывая на Верхотурова. Евгений Корнильевич сидел, углубившись в какой-то журнал. «Вся критика на допусках».

Логанов окончил неопределенно. Он ничего не предлагал, ни на чем не настаивал.

— Видите ли, — говорил выступивший затем главный инженер «Главгормаша», — конструктор ставил перед собой задачу высвободить людей от затрат мускульной энергии на выемке и транспортировке угля по лаве. Оформление машины находится на должном уровне, и можно предположить, что при поправках в кинематической схеме она должна показать известные результаты…

Он окончил, добросовестно использовав свое время.

Алексей внимательно слушал выступавших, изредка посматривая на Верхотурова.

Академик сидел, сосредоточенно глядя в какую-то незримую точку.

Слово получил Скарбеев. Он медленно поднялся со стула, вскинул голову, осмотрел зал.

— Можно извинить досадную ошибку бывших руководителей Наркомугля, пустивших в опытное производство это... это... ну, так сказать, самодельное произведение товарища Заярного…

Алексей почему-то почувствовал, что под маской покладистого добряка в Скарбееве живет человек «себе на уме».