Озерные арабы

После этого он выстрелил поверх их голов. Когда они стали уходить, собака Бадаи выскочила и погналась за ними, а вслед за ней появился и сам Бадаи. Ориентируясь по лаю собаки, он догнал их (они остановились, чтобы закурить) и услышал, как Хасан сказал:

— Давай хоть собаку его пристрелим.

Бадаи выстрелил и промахнулся, а его враги бросились врассыпную. Он выстрелил еще раз, и один из них упал. Приблизившись, он узнал Халафа; пуля попала тому в бедро, раздробив кость.

— Ты хочешь крови? Ну так получай! — сказал Бадаи и выстрелил ему в голову.

Между тем Хасан и его двоюродный брат нашли друг друга. Они пошли искать Халафа и в конце концов наткнулись на его тело. Горя желанием немедленно отомстить, они поспешили к лагерю Бадаи. Стоя на противоположном берегу канала, Хасан окликнул Бадаи. Тот принял вызов. Луна к этому времени зашла, было совсем темно. Никто из них не хотел подставлять себя под пулю, переходя канал вброд, и они стали стрелять друг в друга, целясь по вспышкам выстрелов. Перед рассветом соседние ферайгаты убедили Хасана уйти, пригрозив, что шейх арестует его, если он останется до утра, что власти наверняка продержат его в тюрьме до тех пор, пока его отец, которого уже разыскивали по обвинению в двух убийствах, не сдастся властям. Хасан и его двоюродный брат ушли и унесли тело Халафа. Бадаи был легко ранен, но, как только рассвело, он разобрал свое жилище, погрузил все имущество в лодку и отправился вместе с семьей и скотом на озера. Никто не знал, куда он ушел.

Услышав эти новости, Амара помрачнел. Я был склонен рассматривать все это как очередное убийство в среде необузданных кочевников, но Сабайти сказал мне:

— Разве ты не понимаешь, что Амара — ближайший родственник Бадаи и что Радави со своей семьей могут теперь убить его?

Я собирался провести три месяца в Нуристане, диком малоисследованном горном районе на границе Читрала, и через десять дней должен был выехать в Афганистан. Перед отъездом необходимо было сделать все от меня зависящее, чтобы обеспечить безопасность Амары. Мы отправились прямо в Руфайю, в семью Амары. Я спросил Сукуба, есть ли какая-нибудь опасность для него и Решика.

— Нет, — ответил он. — Но если Радави не сможет убить Бадаи, он безусловно попытается убить Амару.

Сукуб предложил, чтобы я попросил Маджида объявить афву[22] или хотя бы перемирие для Амары.

— Если только вам удастся добиться перемирия на шесть месяцев, гнев Радави может утихнуть. А потом можно будет попробовать убедить его принять «плату за кровь».

Я согласился отправиться утром к Маджиду, чтобы попытаться уладить дело.

Я знал, что ни один шейх, каким бы могущественным он ни был, и ни один сейид, каким бы уважением он ни пользовался, не могут окончательно примирить враждующие стороны. Только калит может скрепить мир, обвязав куфию вокруг стебля тростника и протянув ее концы враждующим сторонам. Пост калита был наследственным, и калит сохранял его, даже если был дряхл или слабоумен. Только если калит был еще ребенком, его мог заменить ближайший родственник мужского пола. Я спросил Сукуба, следует ли Сахайну, который был калитом этой части племени ферайгатов, отправиться со мной, чтобы вести переговоры, если нам удастся войти в контакт с Радави. Однако Сукуб уверил меня, что афва может быть объявлена шейхом или другим человеком без присутствия калита.

Я оставил Амаре свой пистолет и посоветовал ему завести хорошего сторожевого пса и каждую ночь ложиться спать в разных местах дома. У него также была винтовка, которую я подарил ему два года назад, и много патронов. Недавно он купил винтовку и Решику — хоть старую, но вполне исправную. Когда мы стали ложиться спать, Сукуб сказал:

— Я буду караулить. Я уже стар, и мне не спится. Да я и днем могу отдохнуть.

— Подстрели волка, сахеб, — со смехом сказал Решик, — и дай нам один волчий глаз. Мы нашьем его на шапочку, и тот, кто наденет ее, не будет спать.

В эту ночь мы проявляли крайнюю осторожность. Я лег между юным Хасаном и Амарой, Решик лег подле Амары. Рядом со мной и Амарой лежали заряженные винтовки. Старик отец сел на пороге, держа на коленях винтовку Решика. В дальнем конце дома занятая уборкой Матара мирно напевала что-то себе под нос. Самый маленький капризничал, и Нага, его мать, взяла его на руки и баюкала у огня. С того места, где я лежал, были видны привязанные буйволы, довольно большое стадо, пережевывающее при свете луны молодые побеги, которые собрал для них Чилайб. Хасан сжал мне руку, давая понять, что рад моему возвращению. Он принес ранец, который я подарил ему, и показал мне свои книги. До сих пор в семье Амары все шло хорошо. Решик засеял больше земли, чем когда-либо раньше, и в прошлом году, несмотря на засуху, собрал хороший урожай. Теперь же, без всякой их вины, возле их дома, быть может, прятался человек с заряженной винтовкой, ожидая своего часа. Если мне не удастся добиться афвы, они вряд ли осмелятся спать по ночам. Даже в ту ночь Амара поднимал голову каждый раз, когда в деревне лаяла собака.