Озерные арабы

— Кафу, Аллах яхфазак (Мы сыты; храни вас Аллах).

Полдюжины собак бежали за нами вдоль берега с бешеным лаем и рычанием, пока их не остановила широкая канава, через которую они не могли перепрыгнуть.

Этим утром, в первую неделю февраля 1951 года, я вышел из Амары, наняв в Маджар-эль-Кабире лодку, которая должна была доставить меня за пять миль вниз по течению к дому Фалиха бин Маджида на пороге озерного края. Его отец, Мадрид аль-Халифа, был одним из двух верховных шейхов большого племени аль бу-мухаммад, насчитывавшего 25000 воинов. Я надеялся провести несколько месяцев на озерах; Дугалд Стюарт сказал, что Фалих — как раз тот человек, который может помочь мне в этом.

Сидя в неудобной позе на дне лодки, я с надеждой смотрел вперед, ожидая за каждым очередным поворотом реки увидеть начало озерного края, но темный поток продолжал струиться по бесконечной плоской равнине.

Вот еще один поворот, и русло раздвоилось. Вдоль главного протока выстроился ряд больших жилищ, умело сооруженных из тростника. На открытой площадке за ними стоял одноэтажный кирпичный дом с плоской крышей, что делало его похожем на форт. Но больше всего меня поразило здание с полукруглым сводом, крыша которого была выложена желтыми циновками. На обоих торцах плавная линия крыши заканчивалась четырьмя суживающимися кверху колоннами. Здание было расположено на стрелке между двумя протоками.

— Это мадьяф шейха Фалиха, — сказал старик.

Юноша, стоявший у входа в мадьяф — гостевой дом, — вошел внутрь, и через мгновение несколько мужчин вышли и остановились, ожидая, когда я высажусь на берег.

— Вот шейх Фалих, — сказал старик, указывая на коренастого человека в коричневом плаще из тонкой ткани, надетом поверх свободного халата из тяжелого темного материала.

Как только нос лодки коснулся берега, мальчик ловко спрыгнул на берег и придержал лодку, пока она не развернулась бортом. Затем старший гребец сошел на берег, приблизился к Фалиху и, поцеловав ему руку, сказал:

— Англичанин из Амары, йа мухафаз (о покровительствуемый Аллахом).

Фалих окинул меня взглядом и произнес:

— Добро пожаловать!

У него было волевое, мужественное лицо, чисто выбритое, за исключением коротко подстриженных усов. Густые темные брови почти смыкались над крупным носом. Лицо было обрамлено складками традиционной черной с белым куфии, удерживаемой на голове массивным черным игалем. Как только я поднялся, лодка покачнулась, через борт полилась вода. Фалих сказал:

— Подожди минутку.

Затем он обратился к гребцам:

— Живее! Помогите ему.

Он протянул мне свою сильную руку, помогая выйти на берег, и повторил:

— Добро пожаловать!

Повернувшись к какому-то мужчине, стоявшему рядом с ним, он приказал:

— Проследи, чтобы вещи англичанина отнесли в мадьяф.

Затем он повел меня ко входу.

— Благоволи войти. Чувствуй себя как дома.

Сбросив обувь, я прошел между колоннами. Каждая из них, футов восемь в обхвате, представляла собой связку гигантского тростника, очищенные стебли которого были стянуты так плотно, что поверхность колонн казалась гладкой, как бы отполированной.

В большом зале стоял едкий запах дыма, и после яркого солнца здесь было полутемно. Вдоль стен маячили неясные фигуры людей.

Я воскликнул:

— Салям алейкум!

И они хором ответили:

— Алейкум ас-салям!