Озеро Радости

Беседа с двумя оперработниками, заходящими в комнату попеременно, фиксируется на видео. Следствие интересует, с какой целью Янина Сергеевна перемещалась в Москву и Вильнюс, не вывозила ли она за пределы Беларуси деньги для перевода их на иностранные счета. Первый следователь кучеряв и похож на актрису Гурченко в расцвете ее творчества. Он умеет изображать улыбку. Его любимая фраза: «Ну хорошо… А если…» Второй следователь похож на актрису Людмилу Гурченко после того, как возраст и изменения в характере вывели ее с первых ролей на вторые, а кудряшки сменились ровными короткими волосами. Он не знаком с мимическим движением улыбки. Лучше всего ему удается облокотиться о стол, думать три минуты, а потом резко поднять взгляд, прожигая подозреваемую глазами, полными ревнивой подозрительностью стареющей красавицы. Его любимая фраза: «Что это значит?» На пятом часу допроса следствие переходит к главному. Ясе предъявляют распечатанный исполнительный лист суда Фрунзенского района города Минска и спрашивают: «Что это значит?» Естественно, ответственным за этот напряженный момент является следователь в образе старой Гурченки. «Что это значит?» — допытывается он и вскидывает огненный взгляд, когда Янина Сергеевна объясняет ему, что уехала из Малмыг, потому что не могла там больше находиться, что в Москве пыталась заработать денег на то, чтобы компенсировать долг. «И что это значит?» — насупливает он брови и заглядывает ей в душу. Он подозревает неладное. Какой-то скрытый смысл. На пике подозрений его сменяет следователь в образе молодой Гурченки. «Ну хорошо… А если это нужно было, чтобы уйти от налогов?» — предлагает он вариант. Подозреваемая в соучастии не может понять этот вариант. Она крутит его и так, и эдак и просто не видит, как это может быть связано с папой. Тогда появляется следователь в образе старой Гурченки и продолжает: «Хорошо. Он вам не помог. Ни уйти от распределения. Ни компенсировать штраф. Что это значит?» — добивается он от Яси. «Наверное, то, что он меня не любил», — дает показания опрашиваемая, опасаясь, что сейчас ей в лоб ударит догоночка: «А это что значит? Что значит то, что он вас не любил?»

Ее отпускают во втором часу ночи, не взяв подписки о невыезде. В некотором смысле подписка не нужна — свидетельница и так не может никуда деться из-за исполнительного листа. Следователь в образе молодой Гурченки, теребя красные глаза, сообщает, что с ней обошлись по-человечески, так как «вообще-то ночные допросы у нас запрещены процессуальным кодексом, мы должны были вас поместить в камеру до утра и начать работу с девяти. Но у нас аврал, как вы видите, оперативная группа будет на ногах всю ночь, допросы, опросы, обыски, так что мы включили вас в карусель. Захотите нажаловаться — мы можем чисто для профилактики вернуться к вашему допросу и поступить по кодексу! Смотрите сами!» Ввиду специфики местного этоса Ясе не сообщают, что она вне подозрений, но она понимает это сама по ряду косвенных признаков, проявленных во время прощания, когда ей выдавали изъятые во время задержания шнурки и телефон. В конце концов, ободранные обои ее квартиры, похоже, произвели на опергруппу впечатление. Получая обратно свой паспорт, Янина Сергеевна узнает, что является единственным человеком в мире, который может осчастливить задержанного продуктовой передачей: в СИЗО КГБ посылки принимаются только от родственников первого порядка. Матери у обвиняемого нет, жена умерла, а дочь одна, Янина Сергеевна. Свидания в СИЗО КГБ не предусмотрены правилами внутреннего распорядка.

* * *

Современный человек обучен таким вещам, как извлечение квадратных корней, умение отличить коринфский ордер от ионического; он знает, как оказать первую помощь пострадавшему при химическом ожоге, как делать дыхание рот в рот и как написать имя «Навуходоносор» без ошибки. Большинство этих вещей — дыхание рот в рот, Навуходоносор или квадратные корни — ему не понадобятся вообще никогда. А если он и попытается их извлечь, вдохнуть или написать, подоспевшие профессионалы объяснят ему, что лучше бы и не начинал, так как в легких — вода, в корне — ошибка, а в Навуходоносоре должно быть четыре «о», а не пять.

С другой стороны, стоит человеку столкнуться с необходимостью собрать передачу в СИЗО КГБ, и оказывается, что он не знает об этой задаче ровным счетом ничего. С учетом статистики, вероятность того, что кто-нибудь из близких человека будет нуждаться в передаче, арифметически более велика, чем то, что ему придется в век калькуляторов ломать голову над забытыми квадратными корнями.