Озеро Радости

— Тебе нужно в койку, а мне — обратно на пост, иначе фон Лепель премиальные зажмет и придется отказывать себе в самом ценном — в вине, без которого драматичную историю ВКЛ не постигнешь. Про таких, как фон Лепель, Томас Урбан правильно написал: жена полковника, хотя сама могла бы быть полковником.

— А кто такая фон Лепель?

— Это истинное имя директора нашего Дома отдыха, — усмехается дядя.

— А Студиозус — это твое имя?

— Нет, скорей должность.

Так Яся поняла, как нужно звать человека, отвечающего за шлагбаум: студиозус входных ворот. Про шрам над бровью она соображает сама: набил о непонятную гранитную парту истфака.

Они прогуливаются под фонарями, и деревья дышат ночной прохладой, и стрекочет цикада, и липы пахнут так, как они пахнут только в детстве, когда ночь — настоящая ночь, пристанище гномов и светлячков, которые кажутся созданиями из одной сказки. Ей кажется, что у человека, который знает выражение «драматичная история ВКЛ», можно спрашивать все, что угодно, что он вроде умного филина из мультфильма про Винни Пуха; он вроде говорящего Сфинкса, знающего все отгадки, — ему подвластно прошлое, настоящее и будущее. И Яся задает вопрос, мучивший ее давно:

— А почему маму хоронили в этом шерстяном свитере с горлом? И что значит «слабое сердце»? Разве сердце может быть «сильным»? Оно же мягкое!

Студиозус перестает идти. Потом садится рядом и снова заглядывает ей в глаза. Чайка взлетела очень высоко, вместе с бровями она оказалась на самом верху его лба. Девочка терпеливо объясняет:

— Просто мама же не любила этот свитер. Он ей кололся в горло. Там высокое горло. Почему тетя Таня и папа похоронили ее в нем? Ей же будет всегда плохо! Это специально, да?

И Студиозус вдруг обнимает ее и прижимает к себе, накрыв ладонями. Ясе почему-то хочется заплакать, хоть тетя Таня и сказала, что когда плачешь по маме, появляется астма. Губы у Студиозуса плотно сжаты, глаза блестят.

— Всем нам не хватает одного. Всем живущим здесь, — говорит он с запалом. — Тебе, мне, любому! У нас как-то глобально не получилось с радостью. Горя полно, равнодушия, зависти, всякой мелкой черной дряни — хоть отбавляй. Причем — что сейчас, что после Кревской унии… А вот радости — чистой радости, такой, какой должна быть в детстве, — тут нет даже у детей! Посмотри на их лица! Я расскажу тебе историю, маленькая, — доверительно сообщает Студиозус. — Когда тебе будет снова думаться о маме, ты вспоминай эту историю, ладно? Так вот. Посмотри туда! — он показывает в небо, где, очевидно более яркий, чем фонари, висит желтый диск. — Видишь справа на Луне пятнышко, похожее на выщерблинку? Его легко заметить, оно темней всех остальных. Это — Море Ясности. На его нижнем берегу, выше и левее Моря Спокойствия, находится Озеро Радости, или Lacus Gaudii. Добраться до него очень просто — нужно сесть в лодку и плыть от Озера Сновидений по диагонали, но главное не спешить и не сбиться с дороги, ведь так ты попадешь в Lacus Doloris — Озеро Печали, откуда очень сложно выплыть, так как в печали вязнут весла, и тебе постоянно хочется спать и опускаются руки. Запомнила?

Девочка кивает: по диагонали от Озера Сновидений.

— А где я достану лодку на Луне? — морщит лоб она.

— На Луне все передвигаются только на лодках, ведь ее поверхность — сплошь моря, заливы и озера. Видишь вон там темный мысок? Это — Залив Любви в Море Спокойствия. А с краешка, на востоке, крохотная точечка — Озеро Лета. Вот тут — Озеро Нежности, а на темной стороне — Озеро Одиночества — туда, на темную сторону, отправляются те, кто больше не хочет никого видеть.

— А что там делать, в Озере Радости?

— В нем можно купаться, в Радость можно нырять с головой с лодки, а еще можно расставить палатку, зажечь костер, устроиться в гамаке и слушать, как Радость плещется о берега.

— А много там Радости?

— Ее хватит на всех. На всех нас! Озеро — сто километров в длину!

— Это как Минское море?

— Больше. Намного больше!

Яся мечтательно молчит.

— А какая она, Радость, в этом Озере? — спрашивает она наконец.

Студиозус думает, трет себе шрам над бровью.

— Она — как кисель. Синий сладкий кисель. Ты заходишь в нее с берега, и она принимает тебя на свои ладони. Ты ложишься на спину, а над тобой — космос.

Девочка пытается представить себе, как это — скользить на спине по кисельным волнам Радости и глядеть на созвездия. Вокруг — тишина и мерцание Млечного Пути.

— Это — рай? — спрашивает она.

— Нет, — он качает головой. — Рая больше нет, в него верят лишь ортодоксы. Рай — это Бог и ангелы. Тут же — Радость. Ни боли, ни тревоги, ни страха. Радость и счастье, другой берег Печали. Я не хочу в рай. Я хочу качаться на волнах Радости и смотреть на звезды.