Озеро Радости

— Янина Сергеевна, — повторяет он, — у нас с вами проблема. У вас произошло прерывание ампулярной внематочной беременности. В вашей брюшине не менее одного литра крови. Вам нужно срочное хирургическое вмешательство.

— Это за то, что я плохо ела? — беспомощно спрашивает пациентка. — Я плохо его кормила, да?

— Янина Сергеевна, сконцентрируйтесь. Вы умираете.

У человека со шприцем нет акцента. Должно быть, он точно также хорошо играет в шахматы, как HAL 9000. Он вдруг хмыкает и говорит чуть быстрей и человечней.

— Ну конечно, это не из-за питания, кто вам сказал такую глупость? Зигота имплантируется через сто часов после оплодотворения, ее положение не меняется. Вы что думаете, внематочную можно диетой лечить, да?

— Вы приклеите рыбку обратно? — спрашивает мать.

— Нам нужно спасти вашу жизнь, Янина Сергеевна. — Голос за маской снова становится механическим. — И с этим у нас возникли проблемы. Операция будет стоить семь тысяч евро. И у нас возникли проблемы с вашей страховкой. — Он достает листик небесного цвета, купленный пациенткой в Минске перед посадкой в ночной поезд. — У вас белорусская страховка. Представительства этой компании нет в Литве. Вам нужно подписать сертификат финансовых гарантий.

— Это нормальная страховка! — негодует Янка. Она не понимает, почему все цепляются к купленному в Минске полису. — Там пятизначная сумма выплаты! Два года, все страны мира!

— Беларусь — не Литва, Янина Сергеевна, — поучающим тоном сообщает компьютер внутри человека со шприцем. — Белорусские страховые компании могут уклониться от исполнения обязательств в Литве по полисам, выданным за пределами Литвы.

Тут краешки видимой Янке реальности начинают затемняться. Она понимает, что сейчас снова потеряет сознание, и эта мысль почему-то радует ее.

— Там телефон! Обведенный кружочком! Позвоните на него… — лепечет она.

— Я «позвоните»? — переспрашивает мужчина.

«В другую страну? По три евро за минуту?» — вот что значит его восклицание. У Янки нет сил ему возражать. Доктор бросает на умирающую цепкий взгляд, достает свой телефон и набирает длинный номер.

— Занято! — сообщает он. И набирает снова. — Занято!

Врач пожимает плечами:

— Ну конечно. У них всего один телефон, пусть даже многоканальный. Так может быть занято весь ближайший час. У вас нет часа, Янина Сергеевна. Через тридцать-сорок минут ваше сердце остановится из-за геморрагического шока. Ваше состояние — критическое. Вам нужно срочно подписать сертификат финансовых гарантий. — Он берет в руки зеленую бумажку, лежащую на столике-каталке рядом с ним, среди баночек и бутылочек с препаратами.

В бумажку уже впечатан текст. Набранный по-литовски. Мужчина показывает ей этот текст, и Яся понимает только одно: циферку семь с тремя ноликами рядом. Жизнь научила ее во всяких документах, набранных на официальных бланках, искать в первую очередь численные значения, а уж потом разбираться со всем остальным.

— У меня нет денег, — шепчет Янка.

Из живота по ее телу начинает разливаться спасительный обморочный кисель.

— Мы понимаем, что у вас нет денег, Янина Сергеевна. — Он продолжает говорить ровно и спокойно. — В данном случае сертификат финансовых гарантий будет означать лишь то, что затраченную на ваше спасение сумму можно будет взыскать в будущем через суд с вас либо с белорусской страховой кампании.

Тут лед, державший Янку на поверхности, проваливается под ней, и она плашмя уходит в горячие багровые глубины. Где нет ни исполнительных листов, ни сертификатов финансовых гарантий. Ни суда Фрунзенского района города Минска, ни литовского госпиталя, ни страховой компании, в которую сложно дозвониться. Однако спасительный дайвинг продолжается недолго. В руку снова вонзается комарик, и ее подледное царство прорезает прожектор. Световой сноп становится все шире, в нем маячат контуры операционной. Наконец нестерпимый тошнотворный свет заливает все видимое Ясей пространство. Вокруг — снова кафель.

— Вы не поняли меня, Янина Сергеевна, — говорит не знающий жалости вежливый голос HAL 9000. Мужчина склоняется над ней и поправляет очки рукой в резиновой перчатке. — Потерять сознание — не выход. Будете терять сознание, я буду включать вас медикаментозно. — Он показывает ей шприц. — Пока вы не подпишете сертификат финансовых гарантий.

Янке хочется рассказать ему так много. О рыжеватой щетине, о том, как ветер расчесывает волосы траве на холме под палаточным лагерем в Малмыгах. О вихрах и циннамоновых ладонях, которые умеют быть такими ласковыми. О том, как он будет любить своего ребенка. О пятнадцати тысячах. О стипендии в триста пятьдесят евро. О том, как ела раз в день, и о том, какой адский голод накапливается в тебе к вечеру. О голубях на колокольне кафедрального. О блеске солнца на влажных мостовых. О том, что она не может приплюсовать к пятнадцати уже выставленным ей тысячам еще семь. За те пятнадцать у нее отобрали лампу, на свет которой приходила мама. За эти семь у нее отберут душу. Если у Яси еще осталась душа.

— У меня нет денег! — шепчут вместо этого Янкины губы.