Озеро Радости

Когда похожим образом Янина напивается с Вичкой, та отрывает глаза от рюмки с водкой, наматывает на вилку лепесток карпаччо и произносит:

— Знаешь, чему учит Москва? Как и любой большой город? Не думать о будущем. Потому что нет его. А даже если есть — его хрен предскажешь. А тем более невозможно на него как-то влиять. А потому — бухай и шопься, земеля. Бухай и шопься.

Карпаччо все сваливается и сваливается с вилки, вызывая ассоциации с Сизифом.

х х х

У Вички новый пододеяльный друг. Он появляется на два-три дня, в которые попеременно прикладывается то к Вичке, то к бутылке. Иногда заходит на кухню остыть и выкурить сигарету. Во время дайвинга он одет в трико, из которого торчат трусы на тугой резинке, оставляющие странгуляционную борозду на бледном животе. Кажется, сейчас он откинется на спинку стула и, икая, запоет: «Ой, цветет калина в поле у ру-у-чья». Но он никогда не поет. Да и говорит редко — преимущественно в те моменты, когда принятое количество алкоголя делает речь невнятной или малоразборчивой. В начале запоя его глаза серы, как сабельная сталь. К третьему дню, не меняя оттенка, становятся похожи на талый снег. Вичка за глаза называет его «Компотов», но сложно понять, кличка ли это, фамилия или должность. При нем она обращается к нему «товарищ подполковник» либо «Владимир Михайлович». Когда он сидит напротив Янины Сергеевны и, покачиваясь, курит, пристально глядя в ее сторону, у нее возникает впечатление, что он то ли подозревает ее в совершении преступления, то ли замышляет оное в ее отношении. В квартиру он заходит маршевым шагом, с двумя пластиковыми пакетами в каждой руке. Бри, дорблю, горгонзола, пармезан, хамон, рейнские копченые колбаски, пармская ветчина, белужья икра, осетрина, соленый лосось, тунец, балык, красный луциан, дуриан, личи, ведерко «Haagen Dazs», шесть бутылок «Московской».

Выходит — выбритый, причесанный, опрысканный одеколоном, но нетвердый. На лацкане пиджака — латунная эмблема. Меч, спрятанный за щитом, отмеченным двуглавым орлом.

— Слушай, и зачем он тебе, такой процессуальный? — спрашивает Яся у соседки. — Я с ним на собственной кухне чувствую то пострадавшей, то подозреваемой.

— Ты что, очумела? — кричит на нее Есюченя. — Человек тебе четыре сумки еды приносит! Четыре!

Яся пробует: балык, осетрину, белужью икру, соленый лосось. У еды вкус, как на поминках. Ей кажется, что есть ее — то же самое, что покупать в магазине конфиската.

х х х

За полгода жизни в Москве удалось отложить две с половиной тысячи долларов. Все остальное ушло на саму эту жизнь. Ахиллес никогда не догонит черепаху.

х х х

Рустем стал очень занят. У него крупный заказ. Яся звонит ему раз в три дня и предлагает встретиться, но Рустем не может. В клубе он появляется всего один раз, машет Ясе ручкой от стойки, опрокидывает в себя пятьдесят виски и ретируется. Вскоре после этого подходит Аслан и спрашивает, не видела ли она Леночку-Миюки. Яся ее не видела.

х х х

Рабочий материал вокруг спаривается и конъюгируется, как инфузории. На глазах у персонала собираются и снова разрушаются красивые и некрасивые пары, некоторые из них держатся целых пять-шесть ночей. Причем некрасивые почему-то дольше, чем красивые. После этого партнеров увлекают за свои столики и в свои альковы другие особи вида. Одного ребенка слишком много, одного партнера слишком мало, так, кажется, они живут. Глядя на калейдоскоп связей, Яся представляет себе новый кинематографический язык. При появлении персонажа в кадре рядом с ним загорается число. 10. Или 20. Или 50. И у тех, у кого число превышает 20, — глаза, заглядывающие как будто сразу на изнаночную сторону души. Китайцы полагали, что человека старит каждый новый пережитый раз. Янина видит, что все тоньше: человека старит каждый новый пережитый человек.

х х х

Среди тонн разноцветной рекламы, которая как будто липнет своими яркими картинками к рукам — большой белый конверт из Тарасова. Московский адрес вписан Лауриной рукой без ошибок. Почерк у Лауры прилежный, всмотревшись в эти ровные буквы без наклона, можно понять даже то, как она убирает дом — без пылесоса, оставляя в комнатах жасминовый аромат. Внутри конверта — открытка с видом на Свислочь в районе пл. Победы и короткой припиской: «Этот город по вам то скует». Проверка орфографии опять подвела. Янина отмечает, как аккуратно Лаура выбрала тоскующего по Ясе субъекта: не дом, не Тарасово, не папа, не семья, не сама Лаура. Все политкорректно: тоскует по хозяйке флигеля единственно город. Как таковой. Всего остального мог не понять Сергей Юрьевич, попадись ему открытка в руки (вероятность этого, с учетом привычки садовника Валентина Григорьевича перлюстрировать не только входящую, но и исходящую корреспонденцию, исключать нельзя). Рядом с открыткой — крохотный прямоугольник казенного конверта. Яся уже знает, что там будет цифровой код вместо обратного адреса. «О процедуре исполнения по решению дела номер 2233-23-1КР» — значится рядом с адресом получателя. Ответчица разрывает конверт, и оттуда выпадает машинописная страница.