Озеро Радости

— Так вот, почему — как раз не знает никто, — продолжает молодой человек. — Все как обычно! А что, мы с Винниковой знали? Или со Снегирем? Или с Леоновым? Или Баумгертнером? Или с Прокопеней? Просто берут и закрывают, — возможно, рулетка у них там, на улице Маркса, с фамилиями! Ну то есть, конечно, постфактум всякие кудлатые умники с радио «Свобода» начали все объяснять. Там, типа, не смог какую-то арену к чемпионату закончить. На выборы попросили сто лямов, а у него на счетах было только семьдесят. Или вот еще: там какая-то клава у него была в доме, так она типа чьей-то дочкой значилась. Чуть ли не… И клиент наш ее бейсбольной битой отмудохал, типа на спидах был или под инеем. В общем, про «Почему?» версий целое лукошко, а факт в том, что ни хера непонятно. А в плане «За что?» — так там классический пакет. Когда не знают, что предъявить — при всем том, что предъявить есть что! Ну просто, если предъявлять по делу, сразу всю Администрацию и весь Совбез нужно за содействие закрывать… Так что там в обвинении — все эти прекрасные изобретения последних десяти лет, по которым жарят самых аппетитных. Во-первых, 218-я статья, «Упущенная выгода». Не знаешь такую? О, Витя, срочно, говорю, вали из своей Вены, пропустишь все интересное на родине! У нас в Кодексе есть пункт, по которому могут закрыть вообще любого. «Упущенная выгода», Витя, это когда какой-нибудь следок у себя на калькуляторе мобильника подсчитывает, что ты мог на поставках тушенки в Питер заработать двадцать тысёндз, если бы отгружал ее по доллару за банку, а не по семьдесят центов. А ты заработал только пятнадцать тысёндз. Стало быть, ты совершил преступление, Витя! Недополучив прибыль! Ты сам себя, скотина, обманул! Следишь за логикой? В итоге, тебя — под руки и на хату! На выходе — пять лет с конфискацией! И главное, не нужно ни телефоны слушать, ни почту читать! Ни операм работы, ни налоговикам! Уголовка — с нуля, по одной накладной поставки товара! Что? Ну конечно, про частный бизнес идет разговор, Витя! Конечно не про государственный консервный завод! «Упущенная выгода»! Где состав преступления? Ну это философский вопрос, согласись! Ну, теоретически, заработал бы больше — больше бы налогов заплатил! Народу республики Беларусь! Так что давай на нары, пассажир! Нет, ну Сергею Юрьевичу еще там добавили, чтоб кулек с горкой был. Чтобы два раза, так сказать, не вставать: 216-я, тоже, кстати, шедевр стилистики, «Причинение имущественного ущерба без признаков хищения», и 243-я, «Признаки преступного неиспользования обязательств, повлекших потерю прибыли». Ты вдумайся в эти формулировки, коллега! Вдумайся! Девушка, долго еще? — Последнее обращено к продавщице, и та быстренько выкидывает на прилавок недостающие средства.

Юноша выпархивает из торговой точки, а Яся уже набирает, набирает на трубке. Папин телефон включен, но не отвечает. Дочка, спотыкаясь пальцами о клавиатуру, набирает в браузере его имя и свою фамилию и получает удар под дых. Суета возле въездных ворот, которые никогда не были ей особенно родными, но тем не менее. Садовник Валентин Григорьевич инструктирует одетого в серый зимний камуфляж командира спецподразделения: «И там, как двери пройдете… Сразу налево лестница… Наверху, на первом пролете — белая дверь…» Монтажная обрезка, группа захвата в масках, расположившаяся у дверей, взрыв пневмопресса, дающий много пара, но мало звука, и грохот берцев по коридору — камера бежит за темными фигурами. Секундная пауза — взвод натыкается на Лауру, один из бойцов сбивает ее с ног и наваливается на нее сверху, прижимая к полу, второй шипит на ухо: «Молчать! Ни звука!» Невнятная фраза, сбоку: «Ты смотри, они тут негру у себя…» Монтажная обрезка, группа захвата у белых дверей, один из спецназовцев показывает пальцами: «три, два, один» — и кошачьим движением уходит в бок. Двое других подносят к двери таран и со второго раза выносят ее вместе с косяком. Взвод проникает внутрь, камера бежит за ним, в рабочем кабинете никого нет, но «Альфа» оказывается готова к этому повороту.

Хорошо просвещенный садовником Валентином Григорьевичем отряд, сметая по пути инкрустированные столики и трехсотлетние китайские вазы, устремляется к крохотной двери возле массивного шкафа из рустированного ореха. Дверь замаскирована дубовыми панелями в тон стен кабинета. Все эти годы Яся не знала о ее существовании. Хозяину кабинета не хватило времени на то, чтобы замкнуть дверь, а потому спецназ проникает туда без заминки. Они протискиваются в проем по одиночке, черная фигура за черной фигурой. Они цепляются за косяк прикладами укороченных штурмовых автоматов и пыхтят. Из помещения звучит упомянутая разговорчивым покупателем фраза, первая часть которой обозначает лицо, второе — то направление, в котором лицо необходимо устремить.