Озеро Туманов

Поэтому Хунгар, хоть и не без труда, но все же проник в подземелье. Сапог все это время оставался у него перед глазами, но при этом непостижимым образом двигался, как бы отползая все дальше и дальше. И наконец великан понял, что он застрял. Он громко зарычал от досады и начал биться, пытаясь расширить подземелье. Толща почвы давила ему на загривок, готова была расплющить его. Но он напряг все свои огромные мышцы и, помогая себе громовым криком, принялся выгибать спину и расталкивать землю локтями.

И тут камни замковой стены обрушились и погребли под собой и великана, и коварных корриганов, и украденный сапог.

Хунгар потерял сознание. Он сдался. Он закрыл глаза и перестал дышать.

Кругом него царила суета. Корриганы быстро разгребали землю, отталкивали упавшие камни и переговаривались между собой.

— Он жив?

— Он умеет дышать под землей?

— Его не раздавило?

— Кого–нибудь раздавило?

— Эй, вытащите меня, — слабо простонал великан, и корриганы тотчас вцепились в него и потащили — глубоко–глубоко под землю, туда, где начинались их таинственные чертоги.

Хунгар, несмотря на свой рост и мощную мускулатуру, имел к настоящим великанам лишь отдаленное отношение. Кажется, не то прабабка, не то бабка его происходили из этого рода — никто в точности не выяснял, ибо Хунгар был простолюдином и к тому же диким венгром. Поэтому когда сир Анселен взял его к себе и начал кормить на убой, одевать во все самое лучшее и даже приказал сшить для него особенные сапоги, Хунгар счел себя на вершине блаженства.

Но стоило ему открыть глаза в подземных чертогах корриганов, как он понял, до какой же степени он ошибался, приписывая Анселену все самые лучшие человеческие качества, вроде щедрости, доброты и ума! Вожделенные сапоги Хунгара стояли посреди чертога — но теперь уж великану было не до них, хотя прежде они представлялись ему верхом совершенства.

Повсюду Хунгара окружала роскошь. На стенах горели светильники самой причудливой формы, длинные столы были накрыты чудесными полотняными скатертями с вышивкой, и расписные блюда стояли в ожидании, когда на них положат какие–нибудь яства. Медные кувшины были сделаны в форме разных птиц — например, утки или лебедя, — и в них поблескивало вино.

Музыкальные инструменты висели на стенах, но не на голой каменной стене, а на фоне искусно выполненного гобелена с изображением летающих девушек с крыльями. (Почему–то сразу делалось очевидно, что это именно летающие девушки с крыльями, а не ангелы, но откуда взялось это понимание, Хунгар не мог бы сказать).

Хозяева чертога были малы ростом и все обладали каким–нибудь дефектом — например, разноцветными глазами, лишними пальцами на руках или отсутствием бровей, — но Хунгара настолько заворожило происходящее, что он попросту этого не заметил.

— Ты будешь нашим гостем, — сказали ему корриганы. — Садись, ешь и пей.

Хунгар уселся, не сводя глаз с пустых блюд. И тут, как по волшебству, на них появилось сочное жареное мясо.

— Стой! — крикнула Алиса, выскакивая вперед и хватая великана за руку.

Остальные корриганы уставились на Алису негодующе, однако промолчали.

— Почему ты остановила меня, прекрасная дама? — удивился Хунгар. Он поднял руку вместе с висевшей на ней Алисой, и поднес девушку прямо к глазам.

Алиса перебралась к нему на плечо.

— Если ты не хочешь остаться с корриганами навечно, не ешь и не пей с нами, — сказала она.

— А если я хочу? — возразил великан.

— Тогда ешь и пей вволю, и никогда не будешь жить с людьми! — сказала Алиса. — Что ты выбираешь?

— Ну, — протянул великан и как будто задумался. — А что я забыл среди людей? Все они только одного от меня и хотели: чтобы я был для них воином и всех пугал своим видом. А я этого не люблю.

— Что же ты любишь?

— Есть и пить, спать и слушать истории, — сказал Хунгар.

Тогда Алиса спрыгнула с его плеча на стол, налила ему в кубок вина и протянула:

— Тогда — пей, Хунгар, и ты проживешь долго–долго, не видя солнечного света и не зная ни бед, ни забот!

И Хунгар выпил, и с той поры никто из людей, живущих на поверхности земли, не встречал этого великана.

* * *

Когда Гварвин вернулся домой, Мари была ему как будто не очень и рада. Ее беременность не просто стала очень заметной — она сделалась довлеющей, и произошло это как раз за время отсутствия Гварвина. Что ж, он был не против, ведь ожидалось такое знаменательное событие, как рождение наследника всего владения Керморван.

Поэтому Гварвин ограничился тем, что поцеловал жену в лоб и отправился ночевать со своими людьми в общую комнату, где и провел весьма безмятежную ночь, ибо ничто так не укрепляет здоровье, как небольшая война, особенно такая, которая оканчивается победой.