Озеро Туманов

Корриган все время смотрела вниз, и то, что она видела, заставляло ее визжать еще громче: нигде в огромном венке, опоясывающем замок Керморван, не нашлось ни одного изъяна. Плетельщицы потрудились на славу.

Закончив свой обход, корриган долго еще стояла на стене и смотрела вдаль, на огромный, простирающийся во все стороны свободный мир, ставший отныне для нее запретным.

Затем медленно спустилась вниз и побрела по двору, свесив голову, точно провинившаяся девочка. Из ее глаз капали огромные слезы, и каждая, упав на камни и размазавшись, оставалась лежать там темным пятном — очень-очень надолго.

Добравшись до своей комнаты, Гвенн затворилась там и забралась на кровать. Она свернулась тугим калачиком, сунула кулак в рот и немигающим взором уставилась в стенку.

Такой и застал ее сир Вран, когда спустя час зашел к своей пленнице. Он потоптался в дверях, затем решительно ступил в ее комнату и присел на край кровати. Гвенн не шевельнулась и даже не показала, будто замечает его.

— Теперь ты поняла, кто здесь хозяин, а, корриган? — осведомился сир Вран.

Корриган не ответила.

Он тряхнул ее за плечо.

— Ты будешь делать все, что я прикажу, иначе ты никогда не будешь свободной! Ты слышишь меня, корриган?

Она по-прежнему глядела перед собой мертвым взглядом. Тогда он испугался — уж не умерла ли она и впрямь? Он снова тряхнул ее, затем поднес ладонь к ее носу и ощутил еле заметную влагу дыхания.

Сир Вран рассердился.

— Не притворяйся! Ты прекрасно слышишь меня! Ты никогда не выйдешь отсюда, если я не получу моих даров.

— Третий дар корриган — тайна, — прошептала Гвенн.

Она говорила невнятно, потому что кулак все еще оставался у нее во рту, но сир Вран хорошо понял, что она имеет в виду.

— Когда дойдет до третьего дара, у тебя уже не останется сил, чтобы навредить мне, — уверенно обещал ей сир Вран.

Гвенн вынула кулак изо рта — как только он там умещался! — и произнесла погромче:

— Ты здесь не хозяин, сир Вран. Господин Керморвана — сир Ив, и я буду ждать его.

Сир Вран засмеялся.

— Ив никогда сюда не вернется, можешь мне поверить, корриган!

Гвенн снова сунула кулак за щеку, странно и безобразно растянув свое лицо, и больше не проронила ни слова.

Глава шестая ЖЕНЕВЬЕВА

Ив находился в пути два дня, и образ сира де Лассайе начал тускнеть в его памяти: великодушный рыцарь постепенно превращался из плоти и крови в озаренную светом плоскую витражную фигуру.

За время путешествия Ива из Бретани к Сомме плоды земные успели созреть, налиться краской и спелыми соками. Крестьяне снимали урожай, отчего полностью изменился, казалось, самый воздух, разлитый над Францией: прежде здесь царили тревога, неуверенность; теперь же, несмотря на весть о разгроме цвета французского рыцарства, крестьянский мир выглядел довольным и сытым.

«Как будто это два разных народа, — думал сир Ив. — Да и в самом деле, какое дело мужланам до того, как назовется тот господин, что придет на их землю — забрать себе часть выращенного ими урожая? Но из таких рассуждений сам собою делается весьма неутешительный вывод: если крестьяне и рыцари принадлежат как бы к разным народам, то, следовательно, рыцари принадлежат к единому народу и, убивая французских баронов в лесу Креси, мы убивали собственных братьев… Хуже того: мы отдали собственных братьев на растерзание чужакам, ибо кто такие эти английские лучники, как не чужаки? Впрочем, — прибавил он, желая оправдаться в своих глазах хотя бы немного, — король Эдуард считает иначе».

Будь рядом Эсперанс, Ив хорошенько потолковал бы с ним об этом; они разложили бы рассуждение Ива на множество частей и рассмотрели бы каждую из них, а затем соединяли бы в произвольном порядке, то так, то эдак, и в конце концов мироздание обрело бы окончательную гармонию. Но Эсперанс исчез, и сколько Ив ни взывал к нему в своих мыслях, ответа не последовало. Пришлось Иву довольствоваться несколькими несвязными умственными построениями — и на том оборвать раздумья.

Дорога уводила Ива южнее; он уклонялся от побережья ради переправ через реки и ради мостов. Деревни глядели весело, а широкие леса, отделяющие один обитаемый мир от другого, — спокойно, точно величавые, благодушествующие сеньоры.

И вот на широкой дороге через лес Ив увидел толпу пестро одетых людей. Кого здесь только не было! Нищие бежали сбоку, выскакивая перед путниками, которые выглядели получше одетыми, и назойливо тянули к ним тощие руки. Калеки ковыляли, сосредоточенно созерцая землю, которая так нехотя ложилась им под ноги: за каждый шаг приходилось с нею спорить, а если уж встречались камень или ухабы, то и выдерживать целое сражение. На лошадях ехали задумчивые дамы, сопровождаемые свитой из хорошо одетой прислуги. Шагали бодрые монахи в исключительно грязных рясах; на поясе у них тряслись кошели с некоторым количеством позвякивающей меди. Один господин, в темной одежде из хорошего сукна, при животике и двойном подбородке, также брел среди прочих, и вид у него был донельзя изумленный.