Озеро затерянных миров

Переступив чёткую границу тени, путешественники зашли под навес и направились прямо, наугад. Впереди виднелась стена с длинными щелями меж брёвен, в углу которой на ржавых петлях болталась грубо сколоченная дверь.

– Как здесь прохладно, – остановилась Мира. – Давай немного посидим, отдохнём.

– Пойдём лучше отсюда, – повторил Ром. Флоин явно нервничал.

Мира отмахнулась от него и присела на низенькую деревянную скамеечку у одной из корзин.

Скрипнула дверь, под навес вошёл высокий бородатый мужчина с корзиной ягод.

Увидев Рома, он удивленно присвистнул и что-то сказал на незнакомом языке. Ром ответил на том же певучем наречии.

– О чём вы говорите? – недовольно произнесла Мира. – Когда двое разговаривают между собой на языке, которого не понимает третий, то это оскорбительно для него!

– Извини, – Ром бросил вещи на земляной пол, – это зарабийский язык. Бородач удивился, увидав здесь флоина.

– Кажется, ещё больше он удивился моему присутствию, – вздохнула Мира, кивнув на дядю с корзиной. Тот с нескрываемым любопытством разглядывал девочку. – Сажи ему, кто мы такие и что нам надо.

– А ты сейчас сама сможешь сказать.

– Как? Я же не знаю языка.

– Знаешь, мы с Моди с тобой с самого младенчества разговаривали на зарабийском, а потом внушили, что ты якобы его забыла, чтобы не мешал тебе. А сейчас ты его без труда вспомнишь.

– Да ладно, – Мира недоверчиво смотрела на парящего в тенёчке Рома, – прямо-таки и вспомню…

– Да. Попробуй. Закрой глаза и загляни внутрь себя. Увидишь, как из сознания начнут всплывать зарабийские слова.

– Хорошо, – Мира устроилась поудобнее, поправляя пушистый хвост Аксельбанта, то и дело щекочущий её нос. – Только скажи этому дядьке, пусть поставит корзину, а то пуп развяжется.

Закрыв глаза, Мира постаралась отгородиться от всего и всех. Заглядывать внутрь себя она не особо любила. А чего там смотреть? Темным-темно, только изредка возникают мутные разноцветные не то пятна, не то кляксы. Сосредоточившись на голубовато-зеленоватых кругах, Мира ни на что не надеялась, опасаясь уснуть. Как вдруг перед её мысленным взором откуда-то из глубины сознания стали возникать песочно-жёлтые спирали причудливых букв. Спирали раскручивались, буквы складывались в слова, и бабушкин голос проговаривал их вслух. Как зачарованная, девочка разглядывала необычные начертания и слушала мягкий певучий голос.

– Какой красивый язык, – прошептала она уже на зарабийском и даже не заметила этого.

– Вот видишь, – Ром тоже перешёл на зарабийский, – как всё просто.

– Да… – Мира открыла глаза, голова слегка кружилась. – Вот бы так все языки изучать, и никакой мороки с учебниками.

Она перевела взгляд на дядю, сидевшего на корточках рядом с корзиной.

– Здравствуйте. Как вас зовут, и где мы находимся?

– Зовут меня Гамаш. Я и мой сын работаем на ветуловой фабрике, на ней вы и находитесь, – гостеприимно улыбнулся незнакомец.

– А кому принадлежит фабрика и вся эта роща?

– Господину Велору и его матушке Нинге, пошли ей небеса лёгкой смерти, – ответил мужчина и со вздохом добавил: – И желательно поскорее.

– А почему вы так о моей бабусе отзываетесь? – усмехнулась девочка, поднимаясь со скамеечки и опуская кота с плеч на землю.

– В каком это смысле? – насторожился Гамаш.

– В прямом. Велор – мой отец, а матушка Нинга, соответственно, доводится мне бабкой.

Лицо бородача застыло в изумлении.

– Да не пугайтесь вы, – не выдержал Ром. – Она ещё ни разу своей родни не видала, мы как раз ищем их.

Гамаш перевёл дух и повнимательнее посмотрел на Миру.

– Ах, да! – хлопнул он себя ладонью по лбу. – То-то я смотрю, знакомый очень облик: на лицо вылитая Моди, а если бы ещё волосы подлиннее – точь-в-точь косы Амабель!

– Вы знали мою маму и бабушку? – обрадовалась Мира.

– Конечно, их красота на всю Зарабию славилась. Хотите посмотреть фабрику?

– А разве это ещё не всё?

– Нет, что вы! Здесь мы только храним собранные ягоды, а сама фабрика там, – он кивнул на дверь.

– Я хотела бы взглянуть.

Мира поискала в корзине с вещами шлейку с поводком и надела её на Аксельбанта. Кот не стал сопротивляться, девочке он позволял всё.

– Мы готовы.

– Зверь какой интересный, – заметил Гамаш, протягивая руку, чтобы погладить кота.

– Он не любит, когда к нему лезут незнакомые, – предупредила Мира.

– Понял. Прошу сюда, – Гамаш отворил дверь и пропустил всю компанию вперёд.

Сначала Мире показалось, что всё вокруг сделано из сахара, такой ослепительно белой была квадратная площадка и полукруглые каменные трибуны в семь рядов. Посреди площадки стоял небольшой белоснежный домик.

– Туда даже наступать страшно, – сказала Мира, – вдруг испачкаем.

– Ничего, идёмте, я всё вам покажу.

В домике старательно трудился хитроумный агрегат, разделывающий плоды ветула.

Косточки отправлялись в один металлический чан, мякоть – в другой. За длинным столом у единственного окошка сидел молодой светловолосый парень в белом комбинезоне и осторожно протыкал косточку иглой. Из прокола в широкую чашу текла белая, как молоко, жидкость.

– Это мой сын Дим, – представил Гамаш молодого человека. – Дим, посмотри, кто к нам заглянул.

– Минуточку…