Озеро жизни

Почти сразу же после получения этого сообщения связь со шхуной резко оборвалось, так как несколько часов спустя разразилась одна из тех ужасных магнитных бурь, которыми славятся северные регионы. Они превратили эфир в сплошной рев статических помех. Эта буря бушевала почти неделю, и только на шестой день одна из канадских станций получила отрывочное сообщение со шхуны «Удовольствие», которое сразу же приковало к экспедиции внимание всего мира. Приведем это сообщение дословно с теми пропусками, с которыми оно было получено незадолго до полуночи шестого дня. В дальнейшем все фрагменты были проверены по записи.

… дней назад, что Макуирк и наши пар… экипаж шхуны, чтобы помочь нам… пришел… урик выкопал смерть… капитан, его помощник и вся команда. Все мертвы… Все мертвы… Все мертвы… себя и Бог да поможет мне… ужас из… собирается… прощайте…

В течении многих часов радисты посылали различные радиограммы, адресованные команде шхуны, но не получали никакого ответа. Само же сообщение было сразу передано чиновникам из Восточного университета. А на следующий день новость подхватили репортеры. На протяжении сорока восьми часов радисты пытались связаться со шхуной, однако ни одна из северных радиостанций не получила ответного послания.

К тому времени пресса уже переполнилась всевозможными догадками. И дело было не только в известности профессора Макуирка и его коллег, но и в таинственном молчании экспедиции. Если принятое сообщение – не чей-то грубый розыгрыш, можно было бы решить, что большая часть, если не все члены экспедиции, мертвы. Было ли это так, настигла ли смерть всех участников путешествия, или кому-то все же удалось спастись, оставалось загадкой. Что до руководства Восточного университета, то оно приняло все возможные попытки, чтобы вновь установить связь с кораблем. Со шхуной постоянно пытались связаться с помощью мощных радиопередатчиков из Форта-де-Рош и со станции Лак д‘Ор, в то время как профессиональные радисты и радиолюбители на севере США и в Канаде вслушивались в статические разряды эфира, надеясь уловить хоть какой-то сигнал с борта «Удовольствия». Однако все их усилия оказались тщетными, так как в последующие недели шхуна так и не вышла на связь.

К этому времени управлению Восточного университета стало ясно, что на радиосвязь со шхуной можно не надеяться. Однако других способов связаться с экспедицией не существовало. Невозможно было послать еще один корабль для расследования случившегося. Уже наступил сентябрь, и первые глыбы полярного льда поползли с севера. Задолго до того, как самый быстроходный корабль достигнет островов, море скует лед, и ни один ледокол не пробьет себе дорогу. В итоге все признали, что спасательная экспедиция, если таковая вообще состоится, отправится в путь только весной, когда Северный океан освободится от льда.

Существовал, правда, еще один хрупкий шанс. Канадское правительство сообщило, что один из авиаторов при Правительственной топологической экспедиции, расположенной на Земле Королевы Виктории, попробует пролететь над островом Корсон, хоть тот и расположен в пятистах милях к северу от их стоянки. Лейтенант Уоррен пообещал вылететь в первый же подходящий момент, как только буря, свирепствующая на севере, хоть немного уляжется. Он надеялся, что его самолет сможет противостоять арктическому шторму и донесет его до таинственного острова, затем принесет назад. А если так, то он собирался непременно обнаружить, что произошло с экспедицией.

Однако на этот полет было мало надежды, даже по самым оптимистичным прогнозам. Поэтому вскоре всех членов экспедиции стали считать мертвыми, как и экипаж шхуны.

«Все мертвы» ясно было сказано в последнем сообщении. И, выражая общее мнение, можно было лишь констатировать, что это еще одна трагическая страница в освоении Арктики.

Даже университетское руководство вынуждено было это признать, по крайней мере, до следующего лета. До того как полярные льды снова отступят, оно все равно не могло ничего сделать. А к тому времени тема экспедиции исчезнет из газет. Конечно, в научных кругах сожалели о потере такой величины, как Макуирк, но это было всего лишь вежливое сожаление.