Ожерелье богини Кали

Улицы и площади полны были грубых невежливых людей, которые норовили толкнуть, обругать, а то и вытащить кошелек. В переулках подстерегали пьяные и агрессивные подростки, все дворы были заперты на кодовые замки, у всех галереек, чердаков и крыш появились хозяева, опять-таки все заперто, так что не попадешь. А все, что не заперто, облюбовали бомжи, и туда тоже никак нельзя было сунуться. Да если честно, Иннокентию и не хотелось никуда ходить. А хотелось сидеть в тепле и так далее, смотри выше.

Но с этим были проблемы. Женя слушала теперь его явно неохотно и в дом пускала скрепя сердце. Иннокентий не полный чурбан, видел, как она морщится и стискивает зубы. А ему обязательно, просто обязательно нужно было с ней помириться. Потому что мать ела его поедом уже почти год, как только Женя получила в наследство квартиру.

Мать тогда орала так громко, что даже соседи постучали в стенку, разбила две чашки и настенную тарелку. Она твердила, что Иннокентий полный болван, что упустил Женю, что только на нее она может его оставить, если с ней что случится, потому что у нее сил уже нет тянуть эту лямку. И как было бы прекрасно, если бы они жили в Жениной квартире, а она хоть немного передохнула бы тут, в тишине и покое.

А Женя и на работу приличную устроилась, так что с деньгами у них было бы все в порядке, а так она, мать, не может даже в санаторий съездить, потому что не представляет, как тут Иннокентий без нее проживет. И что, если он с бывшей женой не помирится, она, мать, просто не знает, что с ним сделает. Потому что второй такой дуры ему ни в жизнь не найти. Точнее, Женя вовсе не дура, просто не разобралась по молодости, что Иннокентий собой представляет.

Он тогда очень на мать обиделся – оказывается, вот как она о нем думает. И это о родном единственном сыне! Она, конечно, потом прощения просила за то, что наговорила сгоряча. Они помирились, но все же остался какой-то неприятный осадок. Но он решил, что мать права, лучше Жени ему жены не найти. Нужно найти способ ее вернуть. Точнее, снова увлечь ее так, чтобы она пустила его жить в свою квартиру.

Только бы это случилось, а там уж он постарается утвердиться. Он уговорит ее, уболтает, как поправляет мать с усмешкой. В последнее время она стала просто невозможной. Совсем как директриса в музее, где он работает. Та просто видеть его не может, у нее такое лицо делается, как будто дохлую лягушку съела.

Конечно, лучше бы разговаривать с Женей дома, в спокойной обстановке, когда уютно светит бра на стене и в чашках дымится ароматный индийский кофе, а на тарелке – мамины пирожки, ах да, про это он уже упоминал.

Но тут возникла проблема в виде этой вульгарной девицы Кристины. Ужасно себя ведет, ужасно одевается, ужасно разговаривает, одно слово – провинция. Когда он описал ее матери, та встревожилась не на шутку, сказала, что эта девка может Иннокентию всю малину испортить.

Да он и сам это прекрасно понимает. Сейчас она присосется к Жене как пиявка, сначала на неделю пожить, потом на месяц, а там, глядишь – она уже полностью в квартире утвердилась, да еще и хахаля своего привела.

Это мать так говорила, и в кои-то веки Иннокентий был с ней полностью согласен. Мать велела держаться твердо и непреклонно, гнуть свою линию во что бы то ни стало. Ходить и ходить к Жене, несмотря на то что она не в восторге от его посещений. И выжидать, а если представится удобный случай опорочить эту самую Кристину, то немедленно это сделать, не тянуть резину.

Иннокентий тогда еще тяжело вздохнул – тебе, мол, легко говорить, сидишь спокойно дома, пироги печешь…

Мать тут же метнула в него тарелку и приготовилась скандалить. Что-то у нее нервы стали совсем никуда, этак никаких тарелок не напасешься.

Разговор этот происходил вчера, и Иннокентий, чтобы не раздражать соседей, ушел из дому. Ноги сами привели его к Жене, он чувствовал себя очень несчастным, одиноким и неприкаянным.

Жени не было дома, ему никто не открыл. Иннокентий потоптался у подъезда и отошел в сторону, потому что заметил, как шевельнулась занавеска в окне первого этажа. Там жила одна зловредная бабка, которая чуть что, начинала орать в форточку, чтобы посторонние катились куда подальше, а не то она полицию вызовет, уже, мол, четыре квартиры в доме вскрыли.

Иннокентий присел на лавочку возле песочницы, понурив голову. Тут же притащилась толстая тетка с таким же толстым внуком и, неприязненно на него покосившись, процедила вроде бы в сторону, ни к кому не обращаясь, что это детская площадка и посторонним тут делать нечего. И плюхнулась рядом, да так, что всю скамейку заняла, он еле удержался. Еще и дождик начал накрапывать.