Ожерелье голубки

О, если бы знал я, остается ли веревка твоей дружбы для меня новой, не стершейся!
О, если бы видел я, что увижу когда-нибудь черты твои и буду беседовать с тобой в Палатах Мугиса.
Если бы могло терпенье поднять жилища, пришли бы к тебе Палаты, как просящий о помощи.
Если бы могли сердца ходить, направилось бы к тебе мое сердце шагами спешащего.
Будь со мной, каким хочешь, — я любящий, и нет у меня ни о чем, кроме вас, разговора.
Если ты и забыл, храню я тебе обещание в глубине сердца, его не нарушая.

И жили мы так, пока не прекратилось правление сынов Мервана, и убили Сулеймана аз-Зафира, повелителя правоверных, и выступил род Талибитов, и присягнули на халифат Али ибн Хаммуду аль-Хасани, прозванному ан-Насиром[125]. И захватил он Кордову, и овладел ею, и искал помощи, воюя с городом, у войск насильников и повстанцев в разных местах Андалусии, а вслед затем лишил меня милости Хайран, владыка Альмерии, так как донесли ему злодеи, которые не боятся Аллаха, великого, славного — уже отомстил им Аллах! — что мы с Мухаммадом ибн Исхаком, другом моим, стараемся на пользу приверженцев рода Омейядов, и он продержал нас в заточении несколько месяцев, а затем выпустил, подвергнув изгнанию. И отправились мы в Хисн аль-Каср[126], и встретил нас начальник этой крепости Абу-ль-Касим Абдаллах ибн Мухаммад ибн Хузейль ат-Туджиби, по прозвищу Ибн аль-Мукаффаль, и пробыли мы у него несколько месяцев в наилучшей обители пребывания, среди лучших людей и соседей, возле мужей с возвышенными помыслами, совершеннейших по милости и обладателей наибольшей власти. А затем мы поехали по морю, направляясь в Валенсию, когда появился повелитель правоверных аль-Муртада Абд ар-Рахман ибн Мухаммад и жил там. И нашел я в Валенсии Абу Шакира Абд ар-Рахмана ибн Мухаммада ибн Маухиба аль-Анбари, друга нашего, и сообщил он мне несть о смерти Абу Абдаллаха ибн ат-Тубни и рассказал мне о кончине его — да помилует его Аллах! А затем, через недолгое время после этого, рассказали мне кади Абу-ль-Валид Юнус ибн Мухаммад аль-Муради и Лбу Амир Ахмад ибн Мухарриз, что Абу Бекр Мусаб ибн Абдаллах аль-Азди, по прозванию Ибн аль-Фаради, передавал им следующее (а отец этого Мусаба был кади Валенсии во дни повелителя правоверных аль-Махди, и аль-Мусаб был нашим другом, братом и приятелем, когда мы изучали предание под руководством его отца и других наставников и знатоков преданий в Кордове). — Аль-Мусаб, — рассказывали они, — говорил нам: — Я спрашивал Абу Абдаллаха ибн ат-Тубни о причине его болезни, — а он исхудал, и скрыло изнурение красоту лица его, так что осталась лишь самая ее сущность, повествующая о былых ее качествах, и едва не излетал он от вздохов и почти перегибался пополам, и забота была видна на лице его, — и были мы одни, и сказал мне: — Хорошо, я расскажу тебе! Я стоял у порот своего дома в квартале Дьякона, когда вступал в Кордову Али ибн Хаммуд и войска приходили туда со всех сторон толпами. И увидел я среди них юношу (не думал я, что красота имеет столь живой образ, пока не увидел его!), и он победил мой разум, и обезумело из-за него мое сердце. И я спросил про него, и мне сказали: — Это такой-то, сын такого-то, из жителей такой-то стороны, в краю, отдаленном от Кордовы, до которого не достанешь, — и потерял я надежду увидеть его после этого. И, клянусь жизнью, о Абу Бекр, любовь к нему не расстанется со мной, пока не приведет она меня в могилу. — Так и случилось.

Мне известен этот юноша, и я знаю его и видел, но я опустил здесь его имя, так как он уже умер, и оба они встретились перед Аллахом, великим и славным, — да простит им всем Аллах! — и было это, несмотря на то| что Абу Абдаллах — да приютит его Аллах с почетом!: — был из тех, кто совершенно не смущен любовью, и он не оставлял примерного пути, не делал ничего запретного, не приближался к порицаемому и не совершал запрещенного дела, которое бы уменьшило его веру или мужество. Он не отплачивал тем, кто был с ним жесток, и не было в нашем кругу ему подобного.