Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов

‑ Когда прошлой ночью я лежал в постели, меня разбудил тихий шум. Похоже на мышь, которая что‑то грызет, только гораздо громче. Я ударил в ладоши, метнул туда туфли, чтобы прогнать нарушителя тишины. Ничто не помогло. Я встал с кровати. Царапались в ящике. Я открыл его и обнаружил там моего хорька. Но как животное попало в ларец? Обитая железом крышка из дубового дерева так искусно подходит ящику, что даже муха не проползет туда. Там нет ни дырки, ни тончайшей щели. Если это не было волшебством – а в колдовство я не верю, – тогда имеется только одно объяснение: хорек забрался внутрь, когда ларец был открыт.

‑ Да, так оно и случилось, – подтвердил Аль‑бан. – Вы закрыли животное там, когда убирали документы.

‑ Я больше недели не подходил к ящику, а с хорьком играл только вчера.

‑ Вы действительно не ошибаетесь?

‑ Все именно так, как я говорю. –Мне понаблюдать за девушкой?

‑ Заставь ее говорить. Но не забудь, мы можем многое себе позволить, только не ошибку.

‑ Я знаю, как это делают, – засмеялся Альбан. – И волос не упадет с головы малышки, но она нам расскажет все, что знает.

‑ Смотри, не ошибись.

‑Я знаю, что любят девушки.

Посыльный из замка передал вечером устное приглашение на ондатровую охоту. На заре принц ожидает Венедикта у реки, возле рыбных прудов.

Бенедикт почувствовал беду, уже когда вышел из дома. Он беспокоился о Магдалене. Пруды или, точнее говоря, рукава реки, заросли высоким камышом. Ивы полоскали ветви в черной воде, где отражались летние облака.

Ни души! Только ветер в деревьях. Тревожный крик сойки. Бенедикт притаился в тишине. Голоса?

Он направил лошадь к старой мельнице, выстроенной у реки. Ее водяное колесо было неподвижно. На соломенной крыше свил гнездо аист. Ветер покачивал открытые ставни. Высокая крапива и чертополох выросли перед дверью, как будто целую вечность не ступала сюда нога человека. Бенедикт толкнул сапогом дверь. Испуганная сова вылетела оттуда.

На чердак уводила лестница. Бенедикт осторожно поднялся наверх. Пахло сеном и сгнившим деревом. Паутина лепилась к лицу.

Сквозь створчатые окна солнечный свет падал на деревянную ванну. Что там такое – кажется, чья‑то рука? Он подошел ближе. Никогда он не забудет картины, которая предстала перед ним.

Ванна была наполнена водой. Магдалена лежала там, откинув голову, ее глаза и рот были широко раскрыты, руки и ноги закованы в железные кольца, вбитые в края ушата

Сперва ему почудилось, что она одета в облегающее черное платье. Однако затем с ужасом он заметил, что ее обнаженное тело сплошь покрыто сверкающими черными жирными пиявками. От шеи до ног ее покрывало слизкое, копошащееся платье из бесчисленных тел. Они впились, высасывая ее кровь. Зрелище было так отвратительно, что Бенедикт бросился бежать. Он больше падал, чем бежал, словно сам дьявол гнался за ним.

Лишь в убежище таверны он смог привести свои мысли в порядок.

Магдалена мертва. В этом нет сомнений. Если ее не убили пиявки, то удушил ужас. Какая смерть! Кто, черт возьми, сделал это? Сумасшедший? Ванна с железными кольцами и пиявки – слишком сложная конструкция для помешанного. Какое намерение скрывалось за этой чертовщиной?

Среди ночи Бенедикта разбудили.

Прежде, чем он протер сонные глаза, ему скрутили за спиной руки. Два стражника отвели его к ратуше и бросили в подвал.

Все произошло так быстро, что сперва Бенедикту показалось, что ему это только снится. Лишь в гнетущей темноте подземелья ему стало очевидным его отчаянное положение.

‑ Что это значит? В чем вы меня обвиняете? – бормотал он, когда они вывели его наверх на дневной свет.

‑ Вопросы задаем мы. Закрой пасть и говори, когда тебя спросят, – приказал мужской голос.

Жмурясь, Бенедикт все же разглядел зал с высокими окнами. Прямо перед ними стоял стол, за которым сидело трое мужчин.

‑ Это тот человек?

‑ О, Спаситель, это он! – воскликнул женский голос.

‑ Ты уверена?

‑ Бог мне свидетель. Это он.

‑ Эта госпожа клянется, что видела тебя, когда ты сломя голову выбежал из мельницы. Где ты был утром в понедельник? Мы надеемся, ты дашь нам убедительный ответ.

‑ Я был на мельнице, возле рыбных прудов.

‑ Он признался. Это облегчает процедуру. Зачем ты это сделал?

‑ Что сделал?

‑ Почему ты убил девушку столь отвратительным способом?

‑ Да нет же, я не убивал ее!

‑ Хорошо, это сделали пиявки. Но почему ты ее…

‑ Я не имею с этим ничего общего. Она уже была мертва, когда я обнаружил ее.

‑Так‑так, он только нашел ее и ничего больше. Вероятно, ты даже не видел ее раньше?

‑ Почему же, видел. Она приехала вместе со мной. Ее звали Магдаленой.

‑ Он знал ее. Насколько хорошо он знал ее? Она служила игрушкой в твоей постели?

‑ Нет.

‑ Не лги нам. Унас есть средства заставить тебя говорить.

‑  Уменя ничего с ней не было. Я тамплиер.

‑ Рыцарь Храма! Невероятно. Он утверждает, будто он храмовник. Либо он считает нас слабоумными, либо сам умалишенный.

‑ Я тамплиер.

‑ Ну что ж, это можно легко проверить. Как зовут тебя? В каком доме Ордена ты остановился? Что привело тебя сюда в обществе убитой?

‑ Я путешествую по тайному заданию Ордена.

‑ И конечно, тебе нельзя говорить об этом?