Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов

‑ Поверь мне, проказа – не обычная болезнь. Эта эпидемия – наказание Божие за наши кощунства в Святой земле. Ты знаешь, что только во франконской империи существует свыше двух тысяч домов для прокаженных? Крестоносцы занесли эту чуму как клеймо Каина! Это и есть каинова печать. По какой другой причине зараженный лепрой считается нечистым? Он должен, как преступник, носить особую позорную одежду, он теряет все свои исконные права. Он больше не находится под защитой закона. Каждый может убить его безнаказанно, как шелудивого пса. Даже Церковь отворачивается от него. Того, кто заражается лепрой и не объявляет об этом, отлучают от Церкви. Всех подозреваемых приводят на обследование. Если таковой здоров, его оправдывают, если же болен, его сажают за решетки домов призрения как преступника. Такие нерасторжимые связи, как брак и принадлежность к ордену, считаются расторгнутыми. По больному лепрой служат панихиды, даже если он еще жив. Я мертв. Какая могила защитит меня от моего Бога?

‑ Мы допросили того человека, с которым он тайно встречался, – сказал сенешаль. Он шел рядом с Леоном Бруссаром по усыпанной гравием дорожке сада, отделяющей покои Великого магистра от зверинца.

‑ Он разговорился?

‑ Не сразу. Но вы знаете, в конце концов они все начинают говорить.

‑ Кто это?

‑ Вы не поверите, он был тоже тамплиером.

‑ Был?

‑ Он не выдержал допроса.

‑ Вы убили брата Ордена?

‑Мы лишили жизни несчастное создание, которое добывало себе на жизнь воровством, опустившееся и пораженное проказой.

‑ Полагаю, он был тамплиером?

‑ Да, тамплиер дома Ордена в Париже. Захария из Ратценхофена – было его имя.

‑ В каких отношениях он находился с нашим человеком?

‑ Их послали вместе в Аламут, чтобы разузнать об ассасинах. Причиной миссии послужило убийство Людовика Кельгеймского.

‑Ты хочешь сказать, что нам удалось заслать тайного агента в главную резиденцию ассасинов?

‑ Мой Бог, какая фантастическая мысль!

‑ Вы действительно верите, что такая пронырливая старая лиса, как этот Каим, попадется на такую неуклюжую уловку?

‑ Да, ты прав. Пахнет предательством. Как зовут нашего человека?

‑ Орландо Падуанский, синерубашник

‑ Синерубашник? Непостижимо! И что должен был сделать здесь этот Захария?

‑ Они потеряли друг друга из виду во время кораблекрушения. Захария из Ратценхофена спасся и был доставлен на остров лепры. Там он заразился проказой. Из страха перед изоляцией он спрятался в Акконе. Их встреча была чистой случайностью.

‑ Чистой случайностью? Можно ли этому верить? Он говорил правду?

‑ Ручаюсь.

‑ А тот, другой… как его там?

‑ Орландо Падуанский.

‑ Он один из нас или один из них?

‑ Почему вы сами не спросите его?

‑ Как я могу задавать подобные вопросы? – сказал Великий магистр. – Если бы он был одним из нас, то открылся бы, по крайней мере, мне. Почему он скрывает от нас свою истинную природу?

‑Вы правы. Он – Иуда.

‑ Он заслужил смерть. Предательство позорнее убийства.

‑ Убийство! – Сенешаль остановился. – Это навело меня на мысль. Мы должны сообщить Парижу, что их брата Захарии из Ратценхофена больше нет среди живых. Мы нашли его с кинжалом в спине. Его последними словами были: «Орландо Падуанский – мой убийца». Мы заклеймим предателя каиновой печатью и освободим себя от подозрения, что мы имеем что‑то общее со смертью этого несчастного.

‑ Хороший шахматный ход, о котором я, безусловно, ничего не знаю, – одобрил Великий магистр. – Вы действуете без моего согласия. Смотрите, чтобы письмо было отправлено еще сегодня.

Два дня спустя Орландо получил окованный железом ларец.

Великий магистр со значением посмотрел Орландо в глаза и сказал:

‑ Mostra te esse frater. Орландо выдержал его взгляд.

‑ Что вы говорите? – переспросил он. – Я не говорю по латыни. Это же была латынь?

‑ Очень хорошо, – сказал Леон Бруссар.

‑ Почему ты лгал собственным братьям? – спросил его голос Адриана за вечерней молитвой.

Орландо ответил:

‑ Как я могу доверять человеку? Разве не подстерегает меня везде предательство? Почему Каим послал именно меня? Он хотел меня испытать. Я уверен, что у него имеются свои агенты в самых высоких службах в Крак‑де‑Шевалье.

‑ Ты всегда был слишком пуглив, – сказал Адриан.

‑Я был таким? Почему Великий магистр потре‑

бовал: «Докажи мне, что ты брат!» Я не выдал себя ни словом, ни жестом. Откуда у него взялось подозрение, что я могу быть одним из них? Кто ему донес? Париж? Едва ли. Аламут? Никакая осторожность не будет излишней. Я должен выполнить миссию. Respiсе finem!

* * *

Восемнадцать дней в седле, восемнадцать дней солнечного пекла, пыли, жажды. В конце долгой скачки в вечернем тумане показались вершины Эльбурса. И еще четыре дня сквозь узкие пропасти, по продуваемым ветрами проходам. Наконец! Как Фата Моргана встали впереди башни Аламута! Крик радости вырвался из осипших глоток: «Аламут! Аллах велик!» У Орландо было чувство, что он вернулся домой. Ликующая радость наполнила его, когда они проезжали через большие ворота. Старого Хасима, измученного жаром и ослабленного поносами, пришлось снять с коня. Они внесли его в дом врача.