Ожерелье императрицы

– Ничего, с ними дедушка, он уж непременно их приведет.

Петя однажды высказался в том смысле, что если его отец познакомится с моей маменькой, то он запросто может в нее влюбиться. И тогда мы с ним можем стать родней. Я ответила, что для того, чтобы породниться, не обязательно женить наших родителей. Не знаю, помнил ли Петя тот разговор, но я его припомнила, когда увидела, какими глазами Александр Сергеевич смотрит на маму. И понятно, отчего он так смотрел, таких красивых женщин, как маменька, больше нет на всем свете! Но его восхищение вовсе не превратилось в любовь. А вот подружиться они подружились. И теперь маменька считала своим долгом опекать Александра Сергеевича.

– Ничего неудобного в том нет! Вы мой гость! – говорила она накануне, приглашая на банкет по поводу окончания гастролей и театрального сезона своей труппы. – Я, как прима, могу и сто гостей позвать, а зову только вас с сыном.

– Э-э-э… но ведь и Даша с Афанасием Николаевичем будут.

– А без них никакого банкета и вовсе не было бы. Вы, верно, знаете, что все примы капризны, а уж я умею капризничать, коли захочу, так, что все что угодно испорчу.

– Ни за что не поверю, что вы капризны, – засмеялся томский градоначальник. – Хотя вы и сыграли сию минуту капризницу так, что вашим словам невозможно не поверить.

– Желаете проверки?

– Нет-нет! – Тут он, похоже, в самом деле испугался, что прима начнет капризничать и всем испортит праздник. – Буду всенепременно!

Но маменька ему не слишком поверила, вот и заговорила сейчас о том, чтобы я за его прибытием проследила.

– Это, верно, они и есть, – сказала я, заслышав стук в дверь.

Но ошиблась, это всего лишь принесли несколько корзин цветов. Не успела дверь за служителем, принесшим цветы, закрыться, как на пороге возник граф Алексей Юрьевич Никитин. Тоже с букетом, да еще вслед за ним несли едва ли не самую большую за сегодняшний день корзину с цветами. Хотя мне всякий раз казалось: да куда уж больше?

– Здравствуйте, Ирина Афанасьевна! Сегодня вы были еще более восхитительны, чем обычно! Позволите войти?

– Входите, входите, Алексей Юрьевич. Не держать же мне вас за порогом, как приставучих юных воздыхателей.

– А что, одолевают?

– Ох, одолевают!

– Так мы их живо отвадим! – грозно пообещал граф. – Антоша, ты чего застрял?

– Так в буквальном смысле и застрял, – ответил человек, несущий корзину. – Не проходят ваши цветы через двери. Опа!

Корзину все же удалось втиснуть в дверной проем.

– Это мой секретарь Антон Петрович Мордвинов, – представил спутника граф.

– Позвольте, Ирина Афанасьевна, и мне выразить свой восторг? – спросил секретарь, ставя корзину к ногам маменьки.

– Выражайте! – Маменька сопроводила это разрешение поистине царским наклоном головы.

Антон Петрович сделал шаг назад, выпрямился и вообще принял подобающую для чтения оды или произнесения напыщенной речи позу, широко открыл рот, но тут же отказался от всего этого пафоса.

– Да нет у меня таких слов, чтобы его выразить, – сказал он очень искренне и очень просто. – Мы уж с графом в скитаниях наших много всякого видели. И по ту сторону океанов, и по эту. Полагал, что меня уж ничем не удивить. Однако ж…

– Ты, Антоша, все же обдумай выражение своих чувств, лучше, чтобы они с рифмами получились. Он же у меня стихи сочиняет, и неплохо! А покуда доставай футляр.

Секретарю было далеко за сорок, но отчего-то обращение Антоша по отношению к нему выглядело очень уместным и наиболее подходящим. И не было в нем ни грамма уничижения. Оттого и я сразу же стала называть его про себя этим ласковым именем.

Антоша извлек из-за пазухи внушительный футляр – как только он там помещался так, что ничего не топорщилось в платье? – и передал графу. Алексей Юрьевич футляр раскрыл и протянул маменьке.

– Вот та вещица, о которой у нас уговор с вами был, – сказал он.

– Прекрасная вещица! – восхитилась маменька.

Ожерелье состояло из двух нитей, унизанных небольшими бриллиантами. Между нитями были устроены перемычки, также с бриллиантами. Чем ближе к лицевой стороне ожерелья, тем длиннее были перемычки, зато позади у застежки нити сходились вместе. В самом центре на нижней нити была еще подвеска с тремя бриллиантами крупного размера голубого оттенка. В лучах света все переливалось очень красиво!

– Вы уж примерьте. Страх как хочется взглянуть, как оно на вас смотреться будет. Я его уж давненько не видал в том виде, для какого оно предназначено.

Граф недоговорил, что последний раз видел ожерелье на шее своей покойной жены, но это было и так ясно.

– Даша, застегни, пожалуйста, – попросила маменька. Я исполнила просьбу и сделала шаг в сторону.

– Какой неправильный выбор сделал Алексей Юрьевич! – чуть охрипшим голосом произнес Антоша. – Ваша красота совершенно затмевает блеск камней!

– Эй, друг любезный! – осадил его граф. – Выбор мой самый что ни на есть правильный. На такой красивой женщине и ожерелье кажется еще прекраснее.

Похоже, они могли бы еще посоревноваться в комплиментах, но тут раздался голос дедушки:

– Господа, позвольте пройти!