Ожерелье императрицы

– Месье Дюпон, простите за любопытство, а отчего вы сегодня не в вашем котелке, а в этом кепи?

– Так у меня в котелке вид дурацкий, – простодушно объяснил Дюпон.

– Так зачем вам это? – удивились мы с Петей.

– Дурацкий вид? Для дела. Когда вид дурацкий, ты не вызываешь подозрений. А это что за шум?

Недалеко от нас один из участников турнира, видимо, выпил по такому поводу слишком много шампанского или коньяка и теперь все порывался доказать, что его неудача в стрельбе была случайностью. Его увещевали, говорили, что уже и оружие увезли, так что стрелять будет не из чего, но вот завтра он сможет всем доказать свою правоту.

– Завтра? – возмутился мужчина. – Да отчего же мне ждать завтра? Тем более что оружие у меня при себе имеется! Вот! И уж из этого револьвера я покажу, как умею стрелять. Это вам не пукалка какая, это серьезное оружие.

Пистолет с очень длинным стволом, которым бравый вояка размахивал во все стороны, с превеликим трудом засунули ему обратно в карман, но он все порывался снова достать его.

– Подождите секундочку, а то за этим воякой того и гляди не уследят, там и остальные уже ненамного лучше на ногах стоят, и он кого-нибудь пристрелит, – сказал Дюпон и пошел в сторону разгулявшейся компании. Расстояние было приличным, и мы ничего не увидели, но сошлись на том, что Дюпон без затей стащит револьвер. Но все оказалось не так просто.

– Вот, – возвратившийся Дюпон встряхнул на ладони патроны. – Раз обещал вам ничего не воровать, то и пистолет оставил хозяину. Можете позже и патроны ему вернуть, а то они редкой марки, не в каждом магазине купишь. Я пойду, пожалуй, только скажите, где мы встретимся.

– Возле той скамейки, где мы вчера беседовали, вас устроит?

– Вполне!

– Сможете там быть в восемь?

– Смогу, мадемуазель. До встречи?

– До свидания!

42

Беседа с карманником получилась длительной и обстоятельной. Мы с Петей в связи с новыми событиями кое-что изменили в наших планах и, прежде чем их озвучить, потребовали с месье Дюпона слово, что он не станет рисковать сверх нужного. Тот охотно дал нам такое обещание, чем зародил у меня сомнения в том, что он станет стремиться сдержать его.

– А еще помимо этого главного, – сказал Петя, когда разговор стал подходить к завершению, – нам важны любые самые мелочные и, казалось бы, незначительные сведения об Умнике. Что ест и пьет, какие кафе или рестораны любит посещать, есть ли у него оружие и какое…

– Но особенно важно узнать, – перебила я Петю, – где он обычно прячется. Мы слышали, что у него здесь есть не одно логово, а несколько.

– Ладно, постараюсь все разнюхать так, чтобы не вспугнуть его. А! Вот и Жюль объявился. Позвать сюда?

Мы догадались, что это один из мальчишек, посланных Дюпоном следить за испанцем, и попросили подозвать его.

– Чего так долго? – тоном недовольного начальника спросил Дюпон у своего помощника, тот в ответ печально вздохнул. – Ладно, узнали, на какой улице он живет?

– Да ни на какой! – вдосталь насладившись нашим изумлением, вредный мальчишка счел нужным пояснить. – На шхуне он живет! Она милях в двух за городом стоит на якоре у берега. Оттого и долго вышло, что пришлось обратно пешком тащиться. Туда-то мы сзади на его коляске доехали, а обратно пешком.

– Все?

– Ну мы че, в первый раз, че ли? За ним со шхуны лодку прислали. По разговорам понятно, что он ихний капитан. Ну и что они испанцы, мы тоже догадались, только вот из-за этого, что говорят не по-нашему, ничего не поняли, что говорилось. Попугай там до темноты решил остаться, может, еще чего узнает. Оп-а! Чо это он уже здеся объявился?

Чуть в стороне нарисовался еще один участник вчерашней схватки, но у этого Попугая, в отличие от Жюля, вид был донельзя смущенный.

– Ну и чего ты мнешься, как девица на… – Дюпон оборвал себя на полуслове и испуганно глянул на меня. – Пардон, мадемуазель, чуть не ляпнул. Ты чего мнешься?

– Чего мнусь? Так это… я записку принес.

– Мне?

– Не-а, не тебе. Вот дамочке и ихнему ухажеру.

– Так отдай… Эй, а от кого записка?

– От кого, от кого… От испанца! – Попугай вздохнул тяжело и обреченно. – Засек он нас. Мы-то не поняли, а он и виду не подал. Я как дурак в кустах лежу. Тут лодка подплывает, и испанец этот прямо ко мне. Я затаился, а он говорит: не бойся, вылезай, я хочу с тобой записку передать. Сказал, чтоб доставил девушке, что была на стрельбище в алом платье, или ее кавалеру. Я стал под дурачка косить, мол, ни на каком стрельбище не был, никого не видел и знать ничего не знаю, лежу себе отдыхаю. А он говорит, что нас с Жюлем оттуда не задаром вез, мог бы сразу турнуть и фиг бы мы за ним угнались, но захотел записку передать и не стал нас трогать.

– Записка-то где? – не выдержала я столь пространных рассказов.

– Записка где? – переспросил – и уже не в первый раз – Попугай, видимо, за эту манеру повторять без нужды вопрос собеседника и получивший свое прозвище. – При мне записка. Вот, держите.

– Ладно, валите пока отсюда, нам договорить нужно, – велел Дюпон. – Приду, скажу, что дальше делать станем.