Ожерелье королевы

– Да, – сказал маркиз, – это правда, я не сниму его, и не для того, чтобы помочь судьбе, но потому что Кабанис изготовил для меня единственный в мире яд, который представляет собой твердую субстанцию, получившуюся волею случая, а такой случай, возможно, никогда не повторится; вот почему я никогда не расстанусь с этим ядом. Торжествуйте, если хотите, господин Калиостро.

– Я не хотел причинить вам боль, – холодно отвечал Калиостро.

Он сделал знак, говоривший, что желает на этом кончить, по крайней мере – с господином де Кондорсе.

– Сударь! – заговорил маркиз де Фавра, – Не соблаговолите ли вы предсказать и мне какую-нибудь блаженную кончину в том же роде?

– О, господин маркиз! – отвечал Калиостро, начиная раздражаться от этой иронии. – Вы напрасно завидовали бы этим господам, ибо – слово дворянина! – вас ожидает нечто лучшее.

– Лучшее? – со смехом воскликнул г-н де Фавра. – Берегитесь: вам будет трудно изобрести что-нибудь получше, чем море, огонь и яд!

– Остается еще веревка, господин маркиз, – любезно заметил Калиостро.

– Веревка? Ого! Да что вы говорите?

– Я говорю, что вас повесят, – отвечал Калиостро, войдя в пророческий раж и уже не владея собою.

– Но во Франции дворянам отрубают голову!

– Вы уладите это дело с палачом, сударь, – сказал Калиостро, уничтожая собеседника этим грубым ответом.

С минуту присутствующие пребывали в нерешительности.

– А знаете, я весь дрожу! – заявил г-н де Лоне. – Мои предшественники выбрали столь печальный жребий, что если и я опущу руку в тот же мешочек, то мне это не сулит ничего доброго. И, обращаясь к Калиостро, прибавил:

– Что ж, сударь, теперь моя очередь – преподнесите мне мой гороскоп, умоляю вас!

– Ничего нет легче, – отвечал Калиостро:

– удар топора по шее – и этим все сказано.

В зале раздался крик ужаса. Де Ришелье и Таверне умоляли Калиостро остановиться, но женское любопытство одержало верх.

– Послушать вас, граф, – обратилась к нему графиня Дю Барри, – право весь мир умрет насильственной смертью. Как? Нас тут восемь человек, и из восьми вы уже приговорили к смерти пятерых! Но увы! Я всего-навсего женщина. Женщина умрет в своей постели – не так ли, господин Калиостро?

– Позвольте, – сказал Калиостро, – вы спрашиваете меня или нет?

Графиня сделала над собой усилие и, почерпнув мужество в улыбке присутствующих, воскликнула:

– Что ж, рискну! Скажите: как кончит Жанна де Вобернье, графиня Дю Барри?

– На эшафоте, графиня, – отвечал мрачный пророк.

– Вы шутите! Это правда, сударь? – пролепетала графиня, сопровождая свои слова умоляющим взглядом.

Но Калиостро довели до крайнего напряжения, и он не заметил ее взгляда.

– Почему шучу? – спросил он.

– Да потому, что для того, чтобы взойти на эшафот, нужно убить, зарезать, словом, совершить преступление, а я по всей вероятности никогда никакого преступления не совершу! Это шутка, не так ли?

– О Господи! – воскликнул Калиостро. – Да, это такая же шутка, как и все, что я предсказал.

Графиня разразилась хохотом, который внимательный слушатель нашел бы неестественным – слишком уж он был визглив.

– Какой ужас! – вскричала графиня Дю Барри. – Ах, какой вы злой человек! Маршал! В следующий раз выбирайте гостей с другим характером, иначе я к вам больше не приду!

– Простите, графиня, – сказал Калиостро, – но вы, как и все остальные, сами этого хотели.

– Я, как и все остальные!.. Но, по крайней мере, вы дадите мне достаточно времени, чтобы выбрать духовника?

– Это был бы напрасный труд, графиня, – отвечал Калиостро.

– Как так?

– Последним, кто взойдет на эшафот в сопровождении духовника, будет…

– Будет?.. – хором подхватили присутствующие.

– Французский король!

Эти слова Калиостро произнес глухим и таким зловещим голосом, пронесшимся, как дыхание смерти, и холод пробрал собравшихся до самого сердца.

На несколько минут воцарилось молчание.

Пока длилось это молчание, Калиостро поднес к губам стакан воды, в котором он прочитал столько кровавых пророчеств. Но едва стакан коснулся его рта, как он отставил его с непобедимым отвращением, словно испил из горькой чаши.

– А вы, господин маршал, успокойтесь, – сказал Калиостро, – вы, единственный из всех нас, умрете на своей постели.

– Кофе, господа! – предложил старый маршал, в восторге от предсказания. – Кофе!

Все поднялись с мест.

Калиостро проследовал за своими сотрапезниками в гостиную.

– Одну минуту! – произнес Ришелье. – Мы с Таверне – единственные, кому вы ничего не сказали, дорогой чародей!

– Господин де Таверне просил меня ничего не говорить, а вы, господин маршал, ни о чем меня не спрашивали.

– Я повторяю свою просьбу! – умоляюще складывая руки, – воскликнул Таверне.

– Но позвольте! Не можете ли вы, дабы доказать нам могущество своего гения, сказать нам одну вещь, о которой знаем только мы двое?

– Какую? – с улыбкой спросил Калиостро.

– А вот какую: что делает наш славный Таверне в Версале вместо того, чтобы спокойно жить в Мезон-Руж, на своей чудесной земле, которую король выкупил для него три года назад?