Ожерелье невесты

Что же до Корда, то он был занят предстоящей покупкой дома на Треднидл-стрит, пустующего особняка по соседству с престижными конторами. Вложив в его реконструкцию не так уж много средств, можно было бы увеличить его стоимость вдвое. Для аристократа такого рода занятия считались крайне недостойными, но Корд обнаружил, что получает от них удовольствие. Чтобы не раздражать бомонд, он представлял свой интерес к финансовым операциям как хобби, и это, кажется, оправдывало его в глазах общества.

Однако больше, чем финансами, он был занят подготовкой к новой попытке освобождения Итана. Два дня назад полковник Пендлтон получил известие, что Итана перевели несколько дальше в глубь страны, в тюрьму к востоку от Нанта. Проникнуть в нее гораздо труднее, чем в тюрьму Кале, но рядом протекает река Луара, впадающая в море у Сен-Назера, и если существует какая-то вероятность освободить Итана, то, считал полковник, Макс Брадли сделает это.

Корд, как и прежде, намеревался послать судно, которое доставило бы Итана домой после того, как беглецы достигли бы берега.

Потянув за золотую цепочку, он вынул из жилетного кармашка часы, щелкнул крышкой и посмотрел на циферблат. Половина второго. Он захлопнул крышку и взглянул в угол, на шахматный столик. После свадьбы он уже не играл с Викторией в шахматы. У него не находилось времени.

Или он искал отговорку.

Погруженность в дела позволяла ему не думать о жене, не стараться узнать ее глубже. Она с самого начала сильно зацепила его, хотя он полагал, что она не подозревает об этом. И Корд совсем не хотел еще глубже увязнуть в ловушке, расставленной женщиной.

Он не хотел оказаться таким же влюбленным безумцем, как этот юный дурачок лорд Перси. Корда устраивало сложившееся положение вещей – Виктория услаждает его в постели, остальное время их жизни идут, не пересекаясь, параллельными курсами.

Он услышал шаги в холле и поднялся с кресла. Вернулась Виктория, а было уже черт знает сколько времени. Пройдя по коридору, он увидел ее в прихожей – стройную фигуру в шафрановом шелке и кремовых кружевах, олицетворение женственности.

– Я полагал, что вы вернетесь раньше, – недовольно произнес он, подходя. Она обернулась на звук его голоса и упрямо вздернула подбородок.

– Клер и лорд Перси пожелали остаться подольше. В качестве их гостьи я не имела права не остаться с ними. Если бы вы были со мной…

– У меня дела – это вам очень хорошо известно.

– Тогда это ваша трудность, а не моя.

Его глаза сузились. Он попытался еще что-то сказать, но знал, что Тори права, и кроме того, она выглядела так соблазнительно с розовыми щечками и поднятым носиком, что его тело сразу отреагировало. Она только удивленно пискнула, когда он схватил ее в охапку и начал подниматься по лестнице.

Поговорить о ее позднем возвращении можно будет утром. Сейчас он нуждался в своей жене и был намерен обладать ею.

Ее руки обвили его шею, мягкие груди касались его груди, его тело жаждало войти в нее. Женитьба, как оказалось, имела положительные стороны, о которых он не подумал раньше. До тех пор пока он будет сохранять определенную дистанцию, пока будет полагаться на свои мозги, а не на сердце, он сможет жить в свое удовольствие.

Корд сказал себе, что такой линии поведения будет придерживаться и дальше.

Глава 15

Тори начала уставать от бесконечной суеты светской жизни. Много раз ей хотелось остаться дома, но в таком случае пришлось бы в одиночестве сидеть в гостиной за книгой или рукоделием. Корд, вечно трудившийся в кабинете, был недоволен, когда его отвлекали.

Тори вздохнула. Ей лучше поехать. Она вызвала камеристку, Эмму Конклин, чтобы та помогла ей выбрать платье.

– Это, миледи, очень красивое платье. Оно мне нравится больше всех. – В те дни, когда Тори была экономкой, Эмма прислуживала за столом. Широкобедрая, с копной светлых кудряшек, не избавившаяся от лондонского просторечия, Эмма как-то призналась, что мечтает стать камеристкой, на что ей трудно было рассчитывать, учитывая ее данные.

Но Эмма любила возиться с одеждой и, как оказалось, превосходно шила. Когда Тори стала женой Корда, она решила сделать Эмму своей камеристкой.

– Вам не кажется, что атласное платье жемчужного цвета будет лучше?

– Оно красивое, слов нет. Но шелковое розовое с бледно-розовой верхней юбкой и этими красивенькими листочками по вороту – оно потрясающее, миледи.

Тори улыбнулась. Ей нравилась Эмма, ее непосредственность и искренность.

– Тогда пусть будет розовое шелковое.

Эмма помогла ей надеть платье и застегнула пуговицы на спине. Тори осталось выбрать украшения.

Роясь в шкатулке с драгоценностями, она коснулась скользкого на ощупь белого атласа, в который был завернут перстень ее отца. Озноб пробежал по ее спине, когда она вынула сверточек и развернула атласный лоскуток.