Ожерелье невесты

– Не могу ли я поехать с вами? – предложила Тори, опасаясь, как бы их отношения не вернулись к прежнему.

– Лемминг-Гроув – фабричный городок. Там не на что смотреть. Я уеду в конце дня и останусь там только на одну ночь. И все время буду очень занят. Утром я вернусь. Может быть, в следующий раз…

Тори нехотя согласилась. В конце концов, он уезжал только на одну ночь. Кроме того, она давно думала о том, что сказала ей Грета о доме на Гринбауэр-стрит, некогда принадлежавшем семейству Тори. Особняк находился всего в шести-семи кварталах отсюда.

Она осторожно навела справки о сэре Уинифреде Маннинге, который купил дом у ее отчима, и узнала, что он со всем семейством перебрался в деревню. После отъезда хозяев вот уже несколько недель дом стоял запертым. Если найти способ проникнуть внутрь…

Память подсунула ей разъяренное лицо мужа, когда он узнал о ее поездке в Харвуд-Холл. На этот раз Корд пришел бы в еще большее неистовство. Но ведь дом был совсем близко. Ей будет достаточно и пары часов.

Она не знала, что ждет ее в том доме, но барон продал его со всей обстановкой, так что в нем оставалась прежняя мебель. Тори помнит, что стояло в спальне матери и в комнате для шитья. На этот раз Корд ничего не узнает, но даже если предположить, что узнает, рискнуть все равно необходимо.

Корд, как и планировал, уехал во второй половине следующего дня. Сразу после ужина Тори прошла к себе. Она переоделась в простое платье неприметного цвета, сняла кожаные туфельки и переобулась в прочные ботинки. Она ходила, выжидая, когда в доме все затихнет, вслушиваясь в сводящее с ума тиканье часов и желая, чтобы минуты пролетали быстрее. Незадолго до полуночи она открыла дверь, уверилась, что поблизости никого нет, и по черной лестнице вышла из дома.

Она не стала нанимать экипаж, а решила пройти пешком. Мейфэр был одним из самых фешенебельных районов Лондона и, насколько она знала, совершенно безопасным.

Когда только один квартал отделял ее от Гринбауэр-стрит, она услышала позади себя стук колес. Поправив шаль на плечах, Тори наклонила голову и продолжила путь. Карета нагнала ее. Властный голос приказал кучеру подъехать к краю проезжей части улицы.

– Бога ради, Виктория, что вы здесь делаете? – Она узнала голос Джулиана, раздавшийся из окна великолепной глянцево-черной кареты с желтыми полосками вокруг крыльев, запряженной лошадьми серой масти. – Что вы здесь делаете в полном одиночестве?

Тори со вздохом повернула к нему лицо. Она-то надеялась, что никто не увидит ее.

– Добрый вечер, Джулиан. – Она знала, что он живет в Мейфэре, но не знала точно, где именно. Наткнуться на него – вот уж везение. – У меня нет времени на объяснения. Я здесь по очень важному делу. Надеюсь, вы не обмолвитесь, что видели меня.

Он с интересом посмотрел на нее.

– Разумеется, я буду молчать… если вы скажете, куда направляетесь. Я не могу оставить вас здесь одну в такой поздний час.

Боже праведный, только этого ей не хватало, еще одно осложнение.

– Это длинная история, Джулиан.

Дверь кареты распахнулась, приглашая ее внутрь.

– У меня много времени. Ваша сестра и ее муж голову с меня снимут, если я оставлю вас здесь в такой час и случится что-нибудь непредвиденное. Может быть, вы расскажете мне, какого рода дело заставило молодую даму выйти на улицу среди ночи, и смиритесь с тем, что я не покину вас, пока ваше дело не будет закончено и выв целости и сохранности не вернетесь домой?

По выражению его лица она поняла, что он не изменит своего решения. И она доверяла Джулиану. Он будет хранить молчание, что бы она ни рассказала ему.

Приподняв юбку, Тори забралась в карету и уселась напротив. Очень кратко она рассказала о том, как был убит ее отец, и о своих подозрениях.

– Я уверена, что моя мать узнала правду до того, как заболела, но она умерла раньше, чем смогла предпринять что-нибудь. Если все так и было, она могла написать о своих подозрениях в дневнике. Все что мне надо – отыскать дневник.

– Понимаю. И вы считаете, что дневник может быть в городском доме сэра Уинифреда?

– Да.

Джулиан постучал по крыше кареты тростью с серебряным набалдашником и приказал кучеру ехать на Гринбауэр-стрит. Карета свернула в переулок.

Добравшись до места назначения, они вместе вышли из кареты, прошли мимо конюшен и начали осматривать стену двухэтажного кирпичного дома в надежде отыскать способ проникнуть внутрь.

– Здесь, – тихо сказал Джулиан. – Вот окно, которое только прикрыто. Я заберусь внутрь и открою вам дверь.

Она кивнула, благодарная за то, что он рискует своей репутацией, помогая ей. Тори радовалась, что не ей пришлось перелезать через подоконник, и только слегка почувствовала себя виноватой, когда услышала звук рвущейся ткани и приглушенное ругательство.

Через несколько минут она уже была в доме; маленькая лампа освещала им путь. В особняке, казалось, мало что изменилось; уют главенствовал над модой, кресла и книжные шкафы со стеклянными дверцами, заполненные книгами, были все те же. Джулиан держал лампу, и Тори последовала за ним вверх по лестнице.