Ожерелье Онэли

Тем временем Хельви, судорожно запихивая себя в богатую шелковую куртку, расшитую золотыми и серебряными нитями, отчаянно соображал, как же ему себя вести и, главное, о чем говорить с этой девочкой. Рассказ о приключениях в усыпальнице Ашух ей уже известен. Историю про изгнание принца Тар, скорее всего, тоже изложил своему императору, а значит, она может быть известна его дочери. Анекдоты из жизни подданных королевства Синих озер могли же быть ей просто неинтересны.

Хельви, хотя любимый учитель Айнидейл лично проводил занятия по придворному этикету, не мог похвастать глубокими знаниями относительно женской натуры. Да и женщин в своей жизни принц видел всего трех — кормилицу, старую сухую даму, которая обучала их с Оме танцам, и мать Фосе, встреченную у альвов. Конечно, последнюю встречу можно было вообще не засчитывать, потому что хозяйка дома Красного петуха была не человеком. Но что-то говорило Хельви, что она была самой настоящей женщиной, хоть и Младшей. Страх, благоговение и любопытство — вот тот букет чувств, который будоражил юношу, когда он размышлял о славных девах прошлого, истории о которых он находил в пропыленных рукописях на Зеркальном озере. Именно эти эмоции он испытал и при виде матери Фосе, и сейчас, при знакомстве с Сури.

Застегнув напоследок изящные белые пуговицы, выпиленные из мягкого бугристого материала, похожего на камень, но слишком легкого, Хельви криво ухмыльнулся: подумать только — он волновался едва ли не сильнее, чем перед встречей с выродком! Нужно идти и сопровождать на прогулке дочь императора. Принц и думать забыл, что хотел отыскать Вепря и гарпию перед встречей с императором. Он расправил ожерелье Онэли на груди, притопнул ногой в новом изящном сапожке, проверяя, крепок ли каблук, и вышел из комнаты.

Его, разумеется, ждали. Заскучавшая Сури рассеянно смотрела в окно. Тар спокойно стоял рядом с повелительницей, воины с алебардами переминались с ноги на ногу. Их каменные лица удивительно вписывались в высокие литые шлемы с пышными плюмажами, довершая сходство этих альвов с цирковыми лошадками. Хельви улыбнулся. Сури, великолепно слышавшая скрип двери, но не приученная к торопливости, которая считалась при дворе особенностью плебеев, медленно повернулась от окна и взглянула на юношу. По тем представлениям о прекрасном, которые культивировались императорскими художниками, этого человека нельзя было назвать красавцем — слишком худ и долговяз. И кисти рук слишком большие и грубые, решила Сури. И все-таки в нем было нечто такое, чего бы принцесса не смогла точно объяснить, но что вызывало в ней странное желание пригладить непослушные темные кудры, смешно торчавшие в разные стороны на голове Хельви. Именно так — прижать и погладить по голове. Сури даже испугалась столь необычных мыслей и с опаской посмотрела на человека — уж не колдун ли он, нашептывающий ей, как старой Бахе, свою злую волю. Но большие серо-голубые глаза Хельви смотрели с такой почтительной преданностью и какой-то печальной обреченностью, что Сури стало не по себе. В этом странном человеке не было ни надменности, ни тщеславия, которые надоели ей в высокотитулованных альвах. Тар был прав, докладывая императору, что даже если их удивительный гость действительно принц крови, то самый необыкновенный из тех, которых когда-либо встречали альвы.

Хельви низко поклонился и подал даме руку. Принцесса ответила на официальное приветствие и, накрыв своей маленькой душистой ладошкой пальцы принца, легко направила его по коридору в ту сторону, откуда и пришла вся честная компания.

— Славная погода нынче.

— Да, великолепная.

— В это время года, верно, она всегда хороша?

— Да, разумеется.

Светская беседа не завязывалась. Хельви начинал злиться, он чувствовал себя полным идиотом. От напряжения он едва не вспотел. Как назло, в голову ровно ничего не приходило. В самом деле, не спрашивать же у дочери императора, откуда у нее такой чудесный плащ, и уверять, как он ей к лицу. Сури украдкой взглянула на нахмурившиеся брови спутника и слегка улыбнулась.

— У тебя очень красивая нагрудная цепь. Она досталась тебе от батюшки? Я никогда не видела столь тонкой ювелирной работы. Впрочем, наши мастера больше славятся своими клинками, чем украшениями.

— Эту цепь я получил не от отца. Давным-давно она принадлежала легендарной королеве-великанше Онэли. В те времена люди еще не появились в этих краях, да и альвы едва ли жили в своей империи. Онэли устроилась в дубовой роще и танцевала с богами, которые в ту пору еще любили захаживать в эти земли.