Ожерелье странника. Голубая портьера. Дни моей жизни. Последняя бурская война

«Мы наконец набрались храбрости и отправились в глубь страны, несмотря на буров. Дело в том, что мы просто изнывали от безделья в Марицбурге. К тому же стояла невыносимая жара. В прошлую пятницу мы завершили первый этап своего пути и остановились в Хауике. По счастью, это оказалось прелестное местечко с комфортабельной гостиницей. Я говорю «по счастью», потому что дождь задержал нас там до понедельника. А в понедельник, в половине десятого утра, мы снова двинулись в путь по направлению к реке Муй (милях в тридцати) и добрались до нее только около восьми часов вечера. Дороги были ужасные. Мы ехали с великими предосторожностями и не быстрее пешеходов и все же попадали в разные переделки. Все мы, в том числе я, прошли немалую часть пути пешком, и идти было ничуть не тяжелее, чем ехать. Вчера мы прибыли наконец сюда, в Эсткорт. Последний день не слишком утомил нас — дорога оказалась сравнительно хорошей. Нам сказали, что так будет и дальше, — это весьма утешительно. Если нас не задержит дождь или другие неприятности, в следующую субботу мы, вероятно, будем уже в Ньюкасле. Чуть не забыла рассказать вам, что по дороге из Марицбурга в Хауик со злосчастной Джиббс приключилась беда — и все из-за ее привязанности к Бобу[54]. Она держала избалованное животное на коленях, когда повозка вдруг ухнула в яму и подскочила так, что Боб едва не вылетел из коляски. Пытаясь удержать его, Джиббс сама грохнулась на землю, прямо под колеса, но, как ни удивительно, почти не пострадала, только немного ушибла руку и сильно перепугалась.

На протяжении всего пути нам встречались беженцы из Трансвааля[55], но все они в один голос твердят, что Ньюкаслу не грозит никакая опасность… С наилучшими пожеланиями от нас обоих.

Ваша любящая невестка М.Л. Хаггард».

Это путешествие действительно было трудным, особенно для моей жены, которая находилась в том положении, при котором сильное утомление нежелательно. Дороги, как она и говорит, были в отвратительном состоянии, особенно после того, как их окончательно размесили войска с артиллерией. В сущности, дорог, как таковых, и не существовало, в этот сезон дождей они превратились в канавы шириной до ста ярдов, полные грязи. В такую канаву и упала бедная Джиббс с ее любимым терьером Бобом. Никогда не забуду, как с чавканьем расступилась под ее телом черная жижа. Пожилая английская камеристка, которая упала в грязь, прижимая к груди Боба, — право, это было странное зрелище. Задние колеса нашего «паука» медленно проехали над ней, вдавливая ее еще глубже в черное месиво.

— Боже милосердный! — крикнул я Стефену[56]. — Ей конец! Тут раздались отчаянные вопли.

— Благослови вас Господь, — ответил Стефен, — если дама может так орать, значит, дела ее не так уж плохи.

И верно, плохи были только грязь и дороги Южной Африки. Джиббс тут же сказала все, что она о них думает.

Через день или два нам пришлось скакать галопом, чтобы опередить грозу. За нами уже сверкали молнии, и мы еле успели добраться до укрытия.