Ожерелье странника. Голубая портьера. Дни моей жизни. Последняя бурская война

Участники заговора обо всем договорились, а воплотить в жизнь план своих действий им не удалось. Неудачи, в чем только можно, преследовали незадачливых заговорщиков по пятам. Д-р Джемсон собрал пятьсот человек вместо тысячи двухсот и самонадеянно выступил в самый неподходящий момент. Уитлендеры не вышли ему навстречу, линии коммуникаций не были повреждены, железная дорога осталась целой и невредимой, буры получили сигнал предупреждения и собрали большой отряд. Д-ра Джемсона, по всей видимости, заблудившегося на равнине, заманили в ловушку, где он вынужден был дать небольшое сражение, в результате которого вместе со своей армией ему пришлось сдаться в плен. Им обещали сохранить жизни. Сейф участников рейда с шифрами и всевозможной компрометирующей документацией попал в руки противника, а их самих на повозках, в которых перевозилось их военное снаряжение, доставили в Преторию, город, в который они намеревались торжественно вступить, если бы подоспело подкрепление уитлендеров. Оттуда их, как и полагается, переправили в Лондон, где над ними должен был состояться суд. Членов реформистского комитета тоже арестовали и судили в Претории, некоторые из них были приговорены к смертной казни, однако приговор не был приведен в исполнение; вся история завершилась, но не под звон ударов мечей, а под звон золотых монет: суммы штрафов, которые обязаны были выплатить правительству Трансвааля участники заговора, составили в общей сложности многие десятки тысяч фунтов стерлингов.

Таков, за исключением все еще продолжающихся взаимных обвинений, был финал попытки вооруженным путем сбросить ярмо бурского правления и усилий правящих сил Родезии оказать содействие в этом. Последствия этих событий не могли не отразиться на еще более усугубившемся положении несчастных уитлендеров. Правда, лорд Росмид, а затем сэр Г. Робинсон в большой спешке посетили Трансвааль и убедили сэра С. Шеппарда и английского посредника, джентльмена с несколько необычно звучащей фамилией, сэра Якобса де Вета, в необходимости по существу заверить уитлендеров, что в случае сдачи оружия все их грехи, возможно, в скором времени будут забыты благодетельным и милостивым президентом буров, которому поможет в этом всепрощающий и милосердный законодательный совет. Более того, сэр Якобс де Вет дал им понять, что жизни Джемсона него людей, несмотря на то, что они были гарантированы им при условии сдачи в плен, зависят теперь от того, сложат они свое оружие или нет. Но этот рейд имел далеко идущие последствия и для самой империи. Так императором Германии Вильгельмом была послана знаменитая телеграмма, в которой он угрожал войной Великобритании. Что же касается южноафриканских проблем, то наша страна в глазах мировой общественности стала выглядеть далеко не в лучшем свете, и трудно было доказать обратное, хотя на самом деле военно-политическая обстановка и весь ход событий носили чисто локальный характер.

А буры почувствовали себя вновь во всеоружии. Если бы судьба распорядилась так, что им на помощь были бы посланы все немецкие легионы, то и тогда это вряд ли сослужило бы им добрую службу. Теперь же можно было говорить о том, что на их родину вступила нога завоевателя, о совершающихся там рейдах, как будто это страшное слово впервые поразило их невинный слух, как будто и вправду они никогда не слыхали ни о стеллаландских равнинах и об отдельной экспедиции, направленной британским правительством под командованием сэра Чарльза Уоррена для оказания помощи мирному населению в целях стабилизации там обстановки; ни о том отрезке земли, который когда-то принадлежал зулусам, а теперь носит название Новой республики; ни о вылазке в Родезию, которая «захлебнулась»; ни о превышении полномочий в отношении Свазиленда вопреки принятым положениям конвенции и тому подобных актах. Далее, у них появился повод заявлять о значительном «моральном и интеллектуальном ущербе», хотя, насколько это известно общественности, ни моральный, ни интеллектуальный потенциал никогда полностью и не удовлетворялся в этой стране, а местному фараону приходилось, ожесточив свое сердце и требуя от новых «израильтян» Йоханнесбурга более тяжелого воздаяния в виде прямых и косвенных налогов, лишать их всех по очереди последней надежды на свободу.

Итак, все вернулось на круги своя. Прошлые злоупотребления достигли небывалого расцвета, монополии баснословно обогатились, а население Йоханнесбурга продолжало расти, но чем сильнее любовь к золоту — auri sacra fames, — тем больше люди ценят его, свобода же и справедливая форма правления отступают на задний план.