Ожерелье вечности

Николай и Мария с тревогой следили за событиями, переживая, обсуждая происходящее. Кирилл совсем перестал показываться у них после того, что случилось с Людой. Он весь ушёл в работу, обещая вскоре пригласить родителей на испытания. Он осунулся, похудел. Вести о Людмиле были не утешительными, — лучшие практики не смогли снять душевного надлома, ранее называемого шизофренией. Одна часть её стремилась соединиться с Богом, а другая рвалась к Кириллу.

Блаженны те, кто верует во что-то

И может без анализа принять

Все постулаты — чаянья кого-то

И оптимизма им не занимать.

Пустынно тем, кто всё подверг сомненью

И, как дитя, на кубики разбил

Весь мир, мечту и вдохновенье

И ничего как должно не любил!

Ужасней ж тем, кто сам себя не терпит,

К себе дорогу так и не нашёл,

Он негативом всё вокруг залепит,

Пожил — погадил, глядь, и отошёл!

Сеансы видеосвязи с ней превратились в пытку для Кирилла, настолько больно было видеть ему её состояние. Он мечтал о том дне, когда весь этот ужас закончится, и он сможет соединиться с Людой, согреть теплом своего тела и своей любовью и заботой заставить забыть образ Матрейи. Когда он в последний раз обсуждал с родителями происходящее, то донёс до них свое соображение, что новый пророк странный какой-то, явно не человеческого рода, от общения с ним люди впадают в кому, а не спасаются, воспрянув духом и увидев свет в конце тоннеля. Николай и Мария поддержали его, сказав, что они сами уже это давно поняли и сразу же обратились к Сан Санычу с требованием прекратить сеансы передачи выступлений этого сомнительного пророка. Но вся беда в том, что Матрейя со свитой быстро оказывался непонятным образом в любом городе, собирал толпы народа на площадях, оставляя после себя горы коматозников. Предупреждения Ассамблеи Мира об опасности общения с ним многими просто не принималось во внимание на фоне всеобщего хаоса и истерии.

Везде одно и то же — фанатики, глупцы, любопытные, — всё идёт в ход. Только от этого уже становится скучновато — хоть бы где встретить сопротивление, — натура требует, хочется полноценной охоты. Ох, как давно я не ел настоящей пищи. Десант мой тоже уже бросает умоляющие взгляды на меня, ладно, хоть пока они не решаются на Вызов. Терпение моё на исходе, но объём Кристалла ещё далёк от наполнения, Дракобор бы его побрал! Проклятый Дракар, дал нам такой большой Кристалл, — никакого терпения не хватит его наполнить! Стоп! Это что? Ах, ты, гад, сейчас ты у меня получишь! Кто тебе позволил жрать, испортил безнадёжно свой скафандр, перепугал оставшихся людишек, видишь, как побежали, увидев тебя в истинном обличье, придурок? Осталось-то потерпеть всего лишь несколько десятков часов! Теперь ты будешь скрываться, пока мы будем производить обработку других, понял? Куда, куда это вы отправились вчетвером? Бунт на корабле? А вы знаете, что я могу сейчас же прекратить ваше существование, идиоты? Ах, да, скафандр, будь он проклят! Доберусь я ещё до вас, отрыгнётся ещё вам пища, съеденная на глазах у голодных товарищей! Остальным стоять! Вы, что, забыли о нашем задании, Драки? Сначала — работа, потом охота, а не наоборот. Да и стыдно вам есть беспомощную пищу, где ваша гордость, вы, что, падальщики? Перед тем, как наши заберут нас отсюда, я обещаю вам большую охоту. Надеюсь, что наши запасутся большими контейнерами для пищи, когда ещё будет такая возможность?..

Прошло три дня, наполненных агонией земного мира. Кирилл сообщил родителям, что ждёт их на следующий день на полигоне. Николай и Мария только что закончили ужинать в полном молчании, потому что находились под впечатлением информационного выпуска Ассамблеи Мира, потрясшего их своей ужасающей безнадёжностью. Даже Афанасий, против своего обыкновения, примолк. До столкновения с кометой осталось чуть больше двух суток. Земля содрогалась в извержениях, унося жизни тех, кто ещё остался в живых после посещений Матрейи, не говоря уж о коматозниках, о которых просто некому было заботиться. Прошло несколько сообщений о появившихся странных летающих животных, нападавших на прячущихся в своих домах людей. Никто не мог их описать, свидетелей, видимо, не оставалось. Цунами бились об уже опустевшие города. Леса загорались от лавы, и некому было остановить этот ураган бедствий…

Николай посмотрел на Марию, заметил блестящие дорожки на щеках от слёз, притянул её к себе и сказал:

— Никогда себе не прощу, что не отправил тебя и Кирилла на Марс. Вы же упёрлись оба, бессмертные нашлись.

— О чём ты говоришь, Николай? Как я могу тебя оставить? Сам-то тоже не собирался, сказал — моё место здесь. А моё место — возле тебя, нигде больше. Ну, что мы опять всё одно и то же обсуждаем? Скажи лучше, что нас ждёт? Что ждёт Землю?

— Завтра посмотрим, — сказал загадочно Николай, — я жду очень многого от завтрашних испытаний, дорогая. Я не верю, что вот так бесславно закончится этот виток цивилизации, и Земля в своём развитии будет отброшена назад на тысячелетия. Я не допущу этого.