Ожидание

— Я долго ждал этой минуты! Сегодня я решил рассчитаться с вами со всеми, за мои обиды. И ты приехал вовремя! Спасибо тебе за письмо с телефоном, а то ведь я решил, что моя бывшая жена всё ещё ждёт меня! А жаль! Очень жаль с ней расставаться. Ну да ничего! Одну я уже прикончил, верно, Ника?

Ника вдруг забилась в рыданиях, сквозь всхлипывания повторяя:

— Нет! Я не хочу жить без Геры! Не хочу!.

— Ну вот, ты слышишь? Она говорит о своём нежелании жить. Два ноль в мою поль-зу! — захохотал дикий голос, который опять гулким эхом разнёсся по пустому зданию.

— Ника, не верь ему! Гера жива! Слышишь! Она жива, всего лишь ранена!

— Я промазал? — с усмешкой проговорил Игорь, и Ника вновь почувствовала, как его рука с силой сдавила её шею. — Жаль! Тогда дочь не увидит свою мать. Очень жаль!

Ника качнулась в сторону, с усилием освободив руку от мешавшей ей веревки, висев-шей на правом запястье, и вдруг ударила Игоря, стоящего позади неё в пах. От неожи-данности Игорь ахнул, и рука его, державшую Нику за шею, ослабла. Всё это произошло так быстро, что когда Ника вырвалась из его цепких рук, и метнулась в сторону чер-ного проёма двери, услышав за спиной крик: — Стой! — то не сразу поняла, что этот крик относится к ней. И лишь пуля, ударившая сбоку по кирпичной кладке, указывала на то, что охота опять началась!

…она ждала, когда черная тень упадёт на противоположную стену. И когда она уви-дела эту подбирающуюся к ней огромную тень, то вдруг какая-то волна, совсем как в детстве захлестнула её, и она, издав крик полный ярости, рванулась вперёд, и уви-дела взметнувшуюся навстречу ёй руку. Она впилась в эту руку зубами, и с завыва-нием стала рвать жесткую ткань куртки. Но вдруг, сильный толчок в грудь, ощущение тяжести навалившегося на неё чужого тела, и чувство полёта. И ещё звуки выстре-лов. Вот и всё, что было последнее, прежде чем она погрузилась во тьму!

ГЛАВА 41.

Кажется, она давно уже слышит эти чужие, отрывистые команды, которые стран-ным гулким эхом разносятся сначала по какому-то пустому зданию, а затем оседают пластами в её больной голове. Иногда она слышит знакомые звуки, напоминающие ей о том, что сын до сих пор всё ещё смотрит по телевизору боевик.

— Данил! Негодник! Сейчас же выключи телевизор, и марш в постель!

Для того, чтобы проконтролировать сына, ей надо всего лишь открыть глаза, но веки словно налиты свинцом, а губы так тяжело выговаривают слова, что едва ли Данил услы- шит её шепот. Она пробует открыть глаза, но неимоверная усталость наваливается на неё, и она опять падает в какую-то огромную черную пропасть, у которой нет дна…

— Она снова теряет сознание! — кричит кто-то над ней, и тут-же Ника с удивлением слышит уже другой голос, но такой знакомый и родной.

— Ника очнись! Ника! — кричит этот голос, и Ника опять внутренне удивляется.

Значит, она жива, раз Володя рядом. Опять рядом! Её ангел-хранитель, её друг! А дочь? Дочь??!!

Ника рывком садится, отбросив от себя чьи — то руки, заботливо кутающие её в пальто.

— Дочь? Где моя дочь? Где сын? — восклицает она, обращаясь к мужчине, сидевшему перед ней на корточках.

В ответ мужчина опять протягивает руки и гладит её по голове, приглаживает ей спу-танные черные волосы, смешавшиеся со снегом, стружкой и бетонной крошкой. Мужчи-на проводит по лицу женщины, словно смахивая с её лица невидимые слёзы, и при этом тихо шепчет:

— Всё хорошо! Поверь мне, они в безопасности!

Затем мужчина поднимает женщину с земли, и, придерживая её за плечи, ведёт ми-мо людей в милицейской форме, озабоченно снующих взад и вперёд. Одни из милици — онеров, переговариваясь между собой, смотрят на что-то темное, лежащее на сером снегу. Вдруг кто-то из них направляет свет фонарика на тёмное пятно, и Ника, испуган-но вскрикнув, прижимает к груди руки.

— Что с ним? — спрашивает она, поднимая глаза полные слёз на мужчину идущего рядом. Но мужчина, бережно прижав женщину к себе, гладит её по голове, словно вновь приглаживает её растрепавшиеся волосы:

— Он нашёл то, что хотел!

Ника растерянно смотрит на этого мужчину, но вдруг, рванувшись, она бросается к лежащему на снегу человеку. Кто-то пытается схватить её, потянув за порванный ру-кав, отчего тот опять громко трещит, но властный мужской голос бросает коротко:

— Пустите её!

Все расступаются, и Ника, подойдя к мертвому мужчине, долго вглядывается в его ли-цо, испещренное глубокими безобразными шрамами и рубцами, застывшее в странном немом изваянии.

— Игорь?! Неужели это ты? — беззвучно шепчет женщина.

Глаза мёртвого мужчины были закрыты чудесными волнистыми волосами, которые выбились из-под сползшей набок черной шерстяной шапочки с надписью "Адидас". Его тонкие губы скривились в виноватой предсмертной улыбке, по которой Ника вдруг уз-нала прежнего Игоря. Того самого, из далёкого прошлого, из того времени, которое назы-вается детством. Исчезло зло, остался мужчина- мальчик, робкий, стеснительный и спо-койный. Спокойный!!!

— Несчастный! — прошептала Ника, и, наклонившись над мертвым человеком, попра-вила сползшую с его головы шапочку.

— Прости меня и прощай!