Ожидание andante

Женщины продолжали страстно перешептываться, а в уставшем мозгу Веры все увиденное и услышанное мгновенно сложилось в законченную картину и ослепило невероятной догадкой. Она, словно не веря своим глазам, посмотрела на округлую спину осанистого отца Григория, уверенно продолжавшего службу, потом рывком поднялась со скамейки, подхватила свою тощую поклажу и, расталкивая сонных прихожан, стала пробираться к выходу.

Вдруг, откуда ни возьмись, появилась старушка-распорядительница и вопрошающе взглянула в сведенное судорогой лицо Веры. Та умоляюще произнесла:

– Я пойду, плохо мне…

Распорядительница не стала уговаривать остаться, будто все уже знала про Веру наверняка, а вложила в озябшую ладонь маленькую иконку со святым Николаем и тихо сказала:

– На счастье. Благослови тебя Господь, детка. Всему свое время.

С трудом протолкнувшись сквозь толпу, Вера выскочила из заполненного людьми храма и, словно тонущий, счастливо выброшенный штормом в полосу прибоя, стала хватать ртом сырой воздух, выдавливая из легких церковные запахи. Она почувствовала себя отравленной и думала теперь только о том, как поскорее отделить то хорошее, во что верила всем сердцем, от всего гадкого, что неминуемо сопровождает и искушает каждого верующего человека. По церковным законам Вера совершила серьезный грех, не дождавшись причастия после изнурительной службы и ночного послушания, к которому так страстно, искренне стремилась. Но не сдавливало ее железными лапами раскаяние, наоборот: она с облегчением думала о том, что ее сложные отношения с Господом наконец-то прояснились.

Пришло время понять и признать, что надо искать истину в собственной душе, а не в церковных пределах. Каждый человек с Божьей помощью идет к вере сам, и если он не готов, никто не имеет права его судить, никто. Еще сутки назад она готова была оставить собственных детей ради служения Богу, и что, как не Божий промысел, помогло ей избежать непоправимой ошибки? И нет теперь у нее морального права отказывать себе, а значит, и своим мальчикам, мужу в радостях, дарованных жизнью. Нет никакого права отторгать себя от мира, пока рядом те, кому она нужна и кого любит. Поэтому пусть будет так, как сложилось. Пусть будет любовь и влечение к мужу, пусть будет все, что каждый день дарит жизнь. И пусть упрекнут ее строгие церковные законники в нарушении правил, она не станет больше оправдываться.

Главное – не предавать себя и не позволять своей совести страдать от надуманных грехов. Лучше честно признать себя грешницей, чем терзаться неразрешимыми вопросами. Кто сможет ее за это осудить? Только люди. Но не любимый ею, всепонимающий и всепрощающий Господь.

…Вера бежала по аллее, мимо потерявших листву кустарников и деревьев, уснувших под дождем, к выходу из монастыря – скорее, скорее прочь отсюда, домой, – и вдруг будто ударилась в стеклянную стену, не поверила глазам, замедлила шаг. На площадке у ворот одиноко стояла до боли знакомая старенькая машина, а ее муж ходил вокруг и протирал тряпкой забрызганные грязью стекла. Увидев Веру, он кивнул и продолжил тереть лобовое стекло, словно это было самое важное дело в этот момент – навести чистоту. Она подошла, остановилась рядом.

– Ты приехал? Так быстро?

– Да, за тобой. Подумал, что вряд ли останешься на второй день, холодно. Да и как будешь добираться по такой погоде? Решил вот забрать сам. Вчера борща наварил, теща передала пельменей. Мальчики пока у нее, по тебе скучают.

Он говорил спокойно, деловито, будто встретились они не в горах, посреди тумана и стылого надоевшего дождя, а где-то возле ее работы, в городе, и ничего не случилось за последние сутки, по крайней мере, в его понимании. Вера была ему благодарна за это. Она опустила сумку на мокрый асфальт, подошла, повернула мужа к себе, крепко обняла замерзшими руками и проговорила:

– Поехали домой. Я так соскучилась! Я люблю тебя. Хочу прожить долгую жизнь вместе с тобой, спокойно состариться и умереть в один день. А ты?

Он молчал и гладил ее по спине. Вера чувствовала, как сильно бьется его сердце, словно ему было тесно в грудной клетке. Подняв голову, она заглянула в его глаза, надеясь прочесть ответ, и увидела, что он плачет. Не скрывая слез, ее муж мягко улыбнулся в ответ:

– Я тоже.

Отныне и навсегда – свободны! Фантастическая новелла

– Здравствуйте, господин Директор…

Старый, седой, неряшливо одетый Профессор, устало шагая по бульвару, засыпанному пожухлыми листьями платанов, запоздало приподнимает шляпу и насмешливо кланяется вслед пролетающему мимо красному автомобилю. Вечереет. В сгущающихся сумерках мокрые стволы деревьев сливаются в сплошной траурный ряд вдоль тротуара.

– Что же вы, господин Директор, так неосторожны? – Профессор останавливается и, кряхтя, с трудом отряхивает с коричневого старомодного плаща грязные капли. – Мокро на дороге, дождливо, опасно…