Ожидание Двойной Кошки

Чуть выше по течению ручья запах исчез. Его сносило слабым ветерком. Юркай собрал тлеющие ветки и обломки стволов, в изобилии валявшиеся на месте встречи двух половинок Двойной Кошки, раздул костер. Они обсушились, перекусили, наследник герцога обшарил поклажу короля. Ощущать колдовскую мощь мастера-наследника рядом оказалось для гвида делом утомительным, но помочь ему Юркай не смог. Этот дар он сумел дать, но не знал, как его забрать назад.

Через два дня Офедр уже мог видеть происходящее при ярком солнечном свете. Дарсмар Первый, находясь под действием заклятья, повинуясь приказу гвида, на главной площади Транки прилюдно отрекся от короны в пользу своего брата. После чего его освободили от действия заклятия, и бывший король безропотно отправился в Ка-Талад, не пожелав присутствовать при похоронах Великого Герцога.

Герцог умер накануне, вечером. Перед смертью он долго сидел в кресле, глядя в окно на падающий снег. Рядом стояла его супруга, а на полу Лукьяс и младшая дочь играли в солдатики. Герцог с улыбкой смотрел на них, а потом поднял взгляд на жену.

— Вот и все. Обо мне вспомнят лишь, что в мое правление была изгнана Двойная Кошка. Ничего большего я не мог пожелать…

Дети, увлеченные перестановкой солдатиков, даже не обратили внимания, когда их мать внезапно молча заплакала. И лишь когда в коридорах замка раздался крик глашатая: — Великий Герцог Витол умер! Да здравствует Великий Герцог Юркай! — они отвлеклись от своей игры.

Эпилог

Церемонии тянулись неделю. Послы-иноземцы, переговоры с новым королем Светори, жаждущим сохранить прежний порядок правления, отлов забредших на земли герцогства чужих колдунов и лазутчиков. Самых резвых из них, добравшихся до озера Вилки, истребила Двойная Крыса, но некоторыми пришлось заниматься мне самому. Два дня заняли торжественные похороны моего приемного отца. Я не мог оставить дела на своего регента, не приведя их хотя бы в относительный порядок.

Девушки, то есть Двойная Крыса, сиднем сидели возле горного озера. Только там они ощущали себя в безопасности. Мастер Хоробка и Закрута оставались с ними. Я повелел доставить им туда бревна для домика и запас пищи. Пусть зиму сидят в горах, привыкают к своей огромной силе. Вот привыкнут — и у меня могут начаться проблемы. Они, собственно, уже назревали. Сговорен брак Белуанты и смаленского хана. Но согласится ли девушка теперь? А если нет, то, как я объясню ее отказ? Но еще более мрачной представлялась мне ситуация, в которой Белуанта желала бы выйти замуж, а хан бы передумал. Как выходить из такого брачно-дипломатически-колдовского переплета, я даже вообразить не мог.

Офедр так и остался полуслепым. Он видел достаточно хорошо только днем. Служить он больше не мог, граф Корсма по моей просьбе дал ему отставку и назначил небольшую пенсию. Я прибавил ему свою пенсию, достойную маршала. Придворные меня не поняли, но колдуны, догадывавшиеся, что я не зря таскал его с собой в дни великих свершений, выказывали бывшему серому гвиду особый почет.

Когда я спросил его, чего еще бы он от меня хотел, Офедр произнес только одно имя: Кайтар. Лишь побывав на горе Белого Облака, гвид осознал, что молодая колдунья для него значила. Но здесь уже даже я был бессилен. Бессилен как колдун, как правитель, как мужчина. Двойная Крыса оставалась существом, неподвластным никому. А мои добрые в прошлом отношения с обеими девушками сейчас, скорее всего, мало что значили.

Объявив о своем новом путешествии, которое могло продлиться неопределенно долго, я назначил регентом Дерсака Бидарда. И вот ясным полднем я вошел в лес неподалеку от Транки. Офедр, провожавший меня, оставался на опушке. Поляна, пригодная для возвращения, нашлась быстро. Мне подходила любая. Я скользнул взглядом по стройным стволам елей и припомнил Землю, Открывателей, Святозара. Меня качнуло, вокруг разлилась темнота.

Пару минут я стоял, привыкая к темноте. То, что я вернулся, ощущалось безошибочно. Все мои колдовские таланты остались на Середе. Здесь я был обычным человеком, студентом не особо престижного университета. Земля встретила меня теплом. Привычная к установившейся зиме кожа с наслаждением вбирала в себя осеннюю сырость. Разглядев, наконец, контуры поляны, я направился в сторону дома Святозара.

Над входом в холодную половину горела свеча в стеклянной трубке. Горела для меня. Я перелез через ограду. Собаки недовольно заворчали. Я вошел в открытую холодную часть и уже собирался завалиться в сено, но тут дверь в избу открылась. На пороге стоял Федька, прикрывая рукой огонек свечи, вглядывался во тьму.

— Юрка, ты? Заходи в дом. Ну, и прикид у тебя, прямо королевский…

2008 г., г. Орел