Ожидание обезьян

— Ну зачем же вешать, доктор? Это, вы знаете, как (армянская загадка: висит, зеленая и пищит… Знаете загадку? Вот и хорошо. А я как раз математический ваш смысл имел в виду, насчет ускорения. Маятник, когда до конца доходит, что делает? 0-ста-нав-ли-ва-ет-ся. А чтобы остановиться, он что делает? За-мед-ля-ет-ся. Улавливаете?

— Естественно. Затухание маятника.

— Затухание… Прекрасно! А что это значит?

И на этот раз оба выдержали паузу.

— А это значит, что даже часы, чтобы идти, должны останавливаться каждую секунду, не то что время! Часы — это только ритм и не более, условно отбивающие нам такт суток. Время они не измеряют, это знает каждый мыслящий человек. Но часы и не так наивны, как про них считает тот же мыслящий человек. Как, например, вы… Вы думаете, я на вас обиделся? Я за часы обиделся. За мастеров.

— Ну, мастеров-то я никак не затронул… Часы и часы. Идут.

— Вот именно! Мастер чем отличается от ученого? У него чу-у-увство есть! Часы-ы-ы… — ПП презрительно фыркнул. — А над каким еще изделием человек так мудрил, как над часами?.. Как только он их не украшал! Какой бой, какие репетиции! И из чего только он их не мастерил! Хрустальные, фарфоровые, золотые, соломенные… Водяные! Он, человек, ну просто из всего делал часы… Кончал одни, начинал другие. Зачем? Даже за наш с вами век, когда и мастеров-то не осталось — одна промышленность, каких только не повыдумывали часов! Уж те, что в молодости были, так и вспомнить трудно. Помните, как когда-то гордились: антимагнитные, антиударные, непромокаемые… Где теперь эти ветряные мельницы? Теперь и электронные — вчерашний день… Теперь в них и радио, и компьютер, и телевизор вделан. Зачем столько?

Доктор все еще не склевывал наживку. И ПП продолжил:

— Да потому, и только потому, что не время они часами измеряют! А свое отношение к нему! Часы — это вещь культовая, ритуальная, а не практическая. Вы и опаздываете и поспеваете вовремя не потому, что пользуетесь часами, а потому — надо вам что-либо или не надо.

— Браво! — откликнулся ДД. — Это так. Насчет опозданий — это вы точно. Я, кстати, как раз заболтался с вами и уже опоздал. Кстати, куда мы идем?

И действительно, та круглая бухта, в которой они повстречались, уже была не видна. Берег вытянулся длинной скучной полосой, и солнце уже высунулось краем из-за гор.

— Опоздали? — обрадовался ПП как собственной победе над временем. — Вот и хорошо. Не очень-то вы и расстроены, как я погляжу. А вам куда надо было-то?

— Да коллеги хотели показать мне некую реликтовую рощу, а потом везти к обезьянам…

— Реликтовую… — возликовал ПП. — Так мы ровно туда и идем. Вы, может, еще и не опоздали. Мы их всех там и встретим.

— Все-таки забавно вышло… Заговорились о часах и забыли о времени…

— Зам-мечательно! Замечательно все вышло! О времени мы еще и не начали говорить. Теперь вам спешить некуда — можем и поговорить. Если это вас интересует, конечно.

— Откуда у вас такой интерес к часам? Это профессиональное? Вы интересуетесь ими как скульптор?

— Скульптор… Занятно. В вас виден ученый. Наблюдение ваше точно. Спасибо за идею. Конечно же, часы — это прежде всего скульптура. Нормальная кинетическая скульптура, выражаясь языком авангарда, так сказать, памятник времени. А чему еще человек возвел столько памятников? Ленину со Сталиным столько не снилось. Когда-то мне случилось ремонтировать часы с Лениным…

— Что, есть такой памятник Ленину — с часами?

— Да нет, нормальные каминные часы, с боем «кремлевские куранты». Я тогда часовщиком работал…

Доктор счастливо рассмеялся.

— Кажется, вы меня выкупили, Павел Петрович.

— Да нет же, голубчик. Вот не верите, а часовщиком я правда работал. Так что я вас еще не выкупил… Хотите, выкуплю? Давайте сыграем в такую игру… Если угадаете, сколько блинов, то вы мне бутылку, а если не угадаете, то — я вам.

— То есть как, позвольте? Я не понял… Если я угадаю, то я и проигрываю?

— Какой вы недоверчивый, право. Право, ученый. Душит вас логика. Сами же говорили, что угадать вы не можете. Я вам предлагаю более выгодные условия. Можно сказать, с вашей точки зрения беспроигрышные. Ну?

ПП уже держал в руке подходящий камень.

— Ну ладно, — посмеивался ДД. — Разве вам хочется проиграть, а не выиграть?

ПП сделался печален.

— Да, я страстно хочу проиграть. Но я никогда не проигрываю. И это, поверьте, даже скучно.

— Но я же сейчас скажу наобум — и вы проиграли…

— О, как бы я хотел надеяться!

— Ну как хотите…

— Ну. — ПП застыл в позе «юноши, играющего в свайку». — Помните у Пушкина? «Юноша бодро шагнул, наклонился рукой о колено…»

— Ну, восемь. ПП тут же метнул.

— Раз, два, три… — отсчитывал ДД. — Шесть, семь… Камень вдруг остановился и, камнем же, пошел на дно. Как нырнул. Как живой.

— Восемь… — как-то по-детски жалобно сказал доктор.

— Трудно даже скрыть, как я огорчен, — сказал ПП, принимая от доктора деньги. И скрылся в кустах.

И доктор в задумчивости почесал себе нос.