Ожидание обезьян

- Понимаю, мертвый. Вы и в душу не верите, как все люди: что она еще недалеко и сверху на себя глядит... А на меня и мертвые смотрят. Они как бы сами не хотят ни смотреть, ни меня видеть, а я себя чувствую у них за закрытыми веками... и такая тьма наваливается и окружает меня! Ведь мы же во тьме живем! Нас просто осветили. Снаружи. Солнцем. Источником света. Фонариком... Представьте, как темно у вас внутри: в желудке, в мозгах, в печенках... в сердце! Как в дереве, как в камне. Что они видят? Они - в первозданной ночи...

- Ну, деревья-то по-своему видят... они не только чувствуют тепло, но и питаются светом.

- Ну, это ясно. Слепой тоже видит, в таком-то смысле. Другими органами чувств хотя бы. Я о другом... Я и себе-то не могу объяснить, не то что вам. Я о том, что мы во тьме, как в смерти, и в смерти, как во тьме. Мы не видим предметов - мы видим освещение их. А сами мы, на земле, где мы есть, среди себя, живем во тьме. И мертвый - есть более реальное состояние, чем живой. Потому что он не видит предметов, окруживших его: он сам - предмет, лишь освещенный снаружи. Он не видит освещения, ему выключили источник. Видит ли сам свет? Не абсолютной ли он черноты для самого себя? Не является ли именно мертвый частицей света, а мы лишь сгустком тьмы? В смерти мы становимся средой, однородной, как вода или воздух, только еще более однородной, светом; в жизни мы отделены друг от друга непрозрачностью, жизнь неоднородна, она рассыпана, как горох. О, если бы жизнь была средой! То и смерти бы не было. Так что смерть - это наша среда, а не жизнь.

Небытие однородно. И не жизнь заканчивается смертью, а мы в ней живем, в смерти. Смерть не отдельна, она - среда жизни. Как вода для рыбы, как воздух для ваших птиц...

- Господи, Павел Петрович! - восхитился ДД. - Это вы мне говорите или я подумал? Гениально!

- Ах, как вы точно схватили мысль! Браво, доктор! Именно птица более мертва. Она мертва в полете. Недаром же у всех народов она вестница смерти. Недаром мы говорим: сердце обмирает в полете. Что мы знаем о ее чувствах, когда она летит? Вот вы, доктор, вы все про птиц знаете. Что она чувствует, когда летает? Не купается ли она в смерти? А потом присядет - пожить, с нами заодно, отдышаться. Кстати, Феникс - человек или птица?

ДД надолго задумался.

- Скорее птица...

- Как с точки зрения орнитолога, Феникс - может быть видом, пользуюсь вашей терминологией, имеющим биологическую нишу на границе двух сред, смерти и жизни? То есть не НА, а В границе.

- Граница - это линия, - возразил доктор. - Линия, в математическом смысле, имеет одно измерение, то есть нишей никак быть не может.

- Вы меня не запутаете, доктор! Феникс - это человек в виде птицы.

- Нет, это птица в виде человека!..

- Ни то, ни другое. Наш Феникс - лишь изображение Феникса, это Феникс в виде человека.

- Это уже точнее. Но тогда это Феникс в виде птицы...

- Что-то вы запутались, доктор.

- Это вы меня пытаетесь запутать! Давайте разберем, кто кому что сказал...

- Уже не разберете... - ПП был чем-то удовлетворен.

- Это всего лишь метафора - ненаучные дела, - сердился ДД. - Главное, что Феникс сгорает и возрождается в огне. В физико-химическом смысле жизнь и есть горение.

- Ну да, гниение... Я тоже ходил в шестой класс, доктор! В шестой класс я еще ходил, это в седьмой я не пошел. Это для человека сначала - жизнь, а потом - смерть. А для Феникса - наоборот: сначала смерть, а потом жизнь. Феникс это просто-напросто человек наоборот.

- Просто-напросто?.. Тогда он в виде птицы...

- Это уже все равно. Скажите мне, что важнее, голова или крылья?

- Важнее?.. Главный признак.

- То есть?

- У человека - голова, у птицы - крылья.

- Всего лишь?

- Достаточно. По этим признакам все ясно. Никакого ИЛИ. Феникс - и человек, и птица.

- Ни то и ни другое. Он был баба.

- Ну да, титьки, - смеялся ДД. - По-вашему, сфинкс - тоже баба?

- Это ваш тезис - о главном признаке, доктор. А главный признак женщины отнюдь не титьки.

- Опять вы меня словили, Павел Петрович. Я тоже с детства пытался догадаться, как русалка в хвост переходит. На всех картинках художники ловко уходят от ответа...

- Браво, доктор! Я прямо в восторге, какой вы на самом деле неиспорченный человек, хоть и ученый. Ищете-таки ответа в искусстве? Так вот, вы-то этого не знаете, а мы не оттого, что не знаем, а оттого, что избегаем показывать.

- Что ж это вы так уж избегаете? - иронизировал доктор.

- А по эстетическим соображениям.

- А-а..

- Ай-я-яй, доктор! Опять вы только об одном думаете... Я имел в виду более этическую сторону эстетического.

- Павел Петрович! смилуйтесь над дураком... Этика-то тут при чем?

- И очень даже при чем, молодой человек! Почему бы, вы думаете, и у

феникса, и у сфинкса, и у кентавра, и у русалки человеческие именно голова и грудь, а конец, извините, не человеческий?

- Ах вот какая ваша этика! Опять антропоморфизм... опять апартеид животного мира! А если наоборот? тело человечье, а голова как раз животного?

- Так не бывает.