Ожидание обезьян

Из ящиков он тут же соорудил костерок и достал -из кармана своей непомерной блузы... Чего там только у него не было! Не успевал я подумать как он это именно и вынимал.

Он это вынимал, а я смотрел на его руки - на них трудно было не смотреть. Его характерные ногти - полуклавиши-полукогти - еще более загнулись, а кисти были покрыты жуткими розовыми пятнами - не иначе псориаз... "Водка свою работу знает..." - как говаривал он сам когда-то.

- Ожог, - сказал он, отметив мой взгляд. Признаться, я онемел.

- Чинил утюг...

И впрямь, тот ожог не мог быть таким свежим...

- Сейчас... - сказал он неопределенно. -- Сейчас, - сказал он, разливая по первой и концентрируясь.

И по второй мы успели выпить, пока закипал чифирок.

- Нашел! - И он ласково поскреб под рубашкой, где сердце, своей ужасной рукою. - Нашел... - И он ласково взглянул на окружающую действительность, будто она превратилась в котеночка. - Все-то ты перебиваешь, ни разу мне не удалось высказаться тебе до конца... Бедное, бедное!.. Как оно выворачивается наизнанку! И ради кого? И что предложим мы ему, кроме непрерывной, задыхающейся работы... Четыре камеры. Все время переводят из одной в другую. Ни секунды сна. И смерть в каждом пульсе, и счет ей... Счет каждой секунде, чуть чаще, чем она пройдет. Оно быстрее времени - сердце! Как мало ему осталось добежать... Оно рвет финишную ленту! рекорд! овация! И нет тебя. Не ты бежал - ты только думал, что бежишь... Оно бежало! Оно и прибежало, а не ты. Что же это ты так жалеешь себя? Его, его пожалей!

И он опять налил себе одному.

- Не ты ли, доктор, цитировал мне от Фомы... Пока не станут... Странно все это звучало из твоих уст - будто парадокс какой: внутреннее - внешним, мужчина женщиной, жизнь смертью и наоборот... Ничего странного! Это всего лишь описание сердца. Всего лишь... скажешь тоже! Как оно, бедное, бьется... Слышишь, бьется? Бьется - вот и слышишь. Вот и вся музыка. Музыка - потом. Остальное - молчание. Пауза. Пропасть. Космос. Сердце не бьется, а останавливается. Летит в бездну, умирает, обмирает в нем каждая секунда. И ты еще рассуждал мне о часах!.. Сердце, единственное, измеряет время в природе. Видел шатун у паровоза? Думаешь, он колесо крутит?.. Обыкновенное техническое жульничество! Потому что к нему такая маленькая, хиленькая, застенчивая тяга присобачена, чтобы никто не заметил, что не сам шатун... Она, тягочка эта, его поддергивает, чтобы сдвинулся с мертвой точки, и паровоз - едет, важный, толстый, пыхтит, делает вид, что сам, думает, что это он. Сердце - вот главный замок! На него замкнуто все: и Вселенная с ее дырами, парсеками и карликами, и Земля этой вселенной, и ее жизнь на ней с ее амебой и человеком... И на человека навешен этот замок! Что есть менее искусственное, чем сердце с его желудочками, предсердиями, клапанами и аортами? Оно все придумано. Кем?! Вот кровь моя и вот плоть моя... Вечный инфаркт! вечно прорванная и зарастающая мембрана... Сердце - вот девственность! Цело-мудрие! Это Он разорвал себя на части для каждого!.. Пожалей Его. Бога не сэкономишь... Просто пожалей. Оно неисправимо, сердце!.. \

Мне стало вдруг стыдно заграницы, дачи, машины, картошки, и я слишком поторопился выразить свое согласие и восхищение. Как же он возмутился!..