Ожидание счастья

— Джулиан, — прошептала Элисон, и Розали тут же вылетела у нее из головы.

После она не раз спрашивала себя, все ли девушки столь рассеянны на собственной свадьбе.

Она как бы со стороны слышала свой голос, произносивший: «Я, Элисон, беру тебя, Джулиана…», и ей стало любопытно, что чувствует ее жених, говоря: «Я, Джулиан, беру тебя, Элисон…»

Наверное, он испытывал еще более странные ощущения, потому что он вовсе не желал брать ее в жены.

Но пока Элисон не хотела думать ни об этом, ни о Розали, которая стояла у нее за спиной и желала своей кузине только зла.

Церемония подошла к концу, и жених повел свою избранницу в ризницу, где она в последний раз в своей жизни написала «Элисон Эрлстон». И вот она снова идет по проходу, но теперь уже под руку с Джулианом, а мимо проплывают все те же туманные лица.

Розали больше не появлялась в поле зрения, а сама Элисон не стала оглядываться и искать ее глазами. Ей не хотелось ничем омрачать этот чудесный миг. Слова тети напрочь вылетели у нее из головы, но они были и ни к чему.

Элисон окутало теплое чувство необычайной гордости, а счастье разливалось по телу, как молодое вино. Она стала женой Джулиана. И пока одного этого было достаточно.

В машине Джулиан со смехом посмотрел на нее:

— Как я рад, что все кончилось!

— Тоже нервничал? — улыбнулась ему Элисон.

— Трясся как заяц, — заверил ее новоиспеченный супруг, и они захохотали над удачной шуткой. — Ты необыкновенно хороша, Элисон!

Не было ни малейшего сомнения в том, что Джулиан говорил от чистого сердца, но прозвучало это так, словно он обращается к чужому человеку, а не к собственной жене, его женщине. Такой же комплимент он вполне мог сделать просто знакомой или близкой родственнице.

Элисон захотелось узнать, заметил ли Джулиан, как шикарно выглядела Розали, а если да, то какой это произвело на него эффект. Он не видел ее с того самого вечера, когда она выбросила свой фортель, и как бы он ни готовился к этой встрече, боль не могла стать меньше.

— Тебе нравится кольцо? — Джулиан взял ее за руку и погладил тонкий золотой ободок, исчерченный замысловатым узором.

— Да, очень, спасибо, Джулиан. — Элисон боялась, что ее благодарность весьма смахивала на вежливое «спасибо» за подарок на Рождество.

— Я рад, что ты выбрала золото, — сказал он ей. — Оно намного теплее, чем платина.

— Не знаю, может, я и старомодна, но мне всегда казалось, что без золотого кольца и свадьба не свадьба и брак какой-то ненастоящий, — призналась она.

Джулиан некоторое время молча смотрел на ее руку, а потом с улыбкой спросил:

— Значит, теперь ты чувствуешь себя по-настоящему замужем?

Но Элисон заметила, что глаза его остались серьезными и как-то погрустнели.

Ей захотелось затолкать свои глупые, необдуманные слова себе в горло, но дело было сделано, слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Однако у Элисон не было шанса заняться самобичеванием, потому что они уже подъехали к дому.

Следующие полчаса были наполнены бесконечными рукопожатиями, поздравлениями, поцелуями и ответными речами. Элисон пару раз отметила про себя, что Саймон был как рыба в воде и на правах шафера легко и непринужденно заправлял всем происходящим. «Неудивительно, что он пользуется таким успехом в определенных кругах», — подумала она.

Даже тетя Лидия от всей души улыбалась, глад на его старания, а дядя Теодор если и считал этого молодого человека, как он сам когда-то выразился, «авантюристом», то сейчас был полностью удовлетворен его поведением.

Тем временем Саймон подошел к жениху и невесте.

— Здорово же ты вошел в роль, — заметил Джулиан.

Саймон поклонился и лукаво улыбнулся Элисон:

— Хочу по-настоящему отработать привилегию шафера.

— Ясно. — Джулиана явно позабавил такой ответ.

— Ну что, даешь добро?

— Я? Не лучше ли спросить у Элисон? — хохотнул Джулиан. — В первую очередь это касается ее.

— О нет! Элисон я спрашивать не буду, — заявил Саймон. — Я всегда придерживаюсь золотого правила: сначала поцелуй женщину, а уж потом спрашивай ее позволения.

С этими словами шафер обнял невесту и поцеловал ее прямо в губы.

Он проделал все это легко и непринужденно, но как только его губы коснулись губ Элисон, девушку охватило странное чувство. Она не хотела, чтобы ее так целовали. Никто… Если только Джулиан… Может, Саймон и отпускал ничего не значащие шуточки, но его губы сказали Элисон о многом.

Было от чего прийти в негодование, но главным образом Элисон разозлилась потому, что Саймон был зеркальным отражением ее отношений с Джулианом. На фоне его страстности индифферентная забота Джулиана казалась просто невыносимой.

Кроме того, Элисон только сейчас поняла, что Джулиан так ни разу и не поцеловал ее. И то, что Саймон — Саймон! — стал первым по-настоящему поцеловавшим ее мужчиной, причиняло девушке невыносимую боль и душевные муки.

Элисон сердито отвернулась от них, и ее все еще трясло, когда тетя подошла и объявила, что настало время отправляться наверх переодеваться.

— Объясни мне, почему ты не сказала, что поездка в Буэнос-Айрес отменяется? — потребовала ответа Лидия. — Какая же ты странная, Элисон!