Оживление

Он пошел чистить зубы. Адреев всегда тщательно выжимал пасту из тюбика, начиная с самого низа, и даже старательно загибал освободившийся кусочек тюбика вверх, чтобы туда снова не попадала паста. А вот его жена, напротив, относилась к тюбику без всякой заботы, и даже иногда забывала его закрыть, что вызывало в бедном инженере благородный гнев и длинные философские речи. Закончив чистить зубы, он вернулся в каюту.

- Слушай, оставь лучше часть на завтра, а то прочитаешь все сейчас и что будешь делать потом?

- Да, да, - машинально ответила она и быстро перевернула страницу.

Но ему нравилось это ее безумие, этот фанатизм во всем, и потом он с удовольствием слушал, как она с жаром рассказывает подругам по телефону, что она вчера всю ночь читала эту книгу, и как там все здорово сделано, на что это еще похоже, и какой в этом духе есть еще фильм. Мало того, книгу приходилось отдать почитать, проходили недели, месяцы, и вот уже длинная вереница знакомых и родственников сидела, завороженная, не в силах оторваться от сказочного текста, и лишь через год или даже два этот потрепанный томик возвращался на свое законное место в старый книжный шкаф из красного дерева со стеклянными дверцами. Иногда они менялись ролями, и уже она мучила его вопросами - А ты читал, нет? или Разве ты не видел этого фильма? Ну что ты! Как это может быть, это же так здорово!

Он вдруг вспомнил неприличные стишки про то, как двое долго обсуждают поэзию, а потом все-таки все равно ложатся в постель.

- Как страшно, иди сюда скорей, и дай мне руку! - Он сел с ней рядом, и она прижалась к нему всем своим маленьким телом.

- Вот дурочка, я же тебе говорю, оставь на завтра, подожди чуть-чуть, нет, ты все хочешь сразу.

- Все-то ты знаешь, везде-то ты побывал и все видел, знаешь этот анекдот?

- Нет, - ответил он, улыбаясь, хотя слышал его уже раз сто.

- Ну, тогда слушай!

Она торжественно рассказала ему все, и они долго улыбались друг другу от того, что они вместе.

- Ну, теперь я пойду пописаю.

Она любила ему рассказывать про все свои маленькие и большие дела, и ему это особенно нравилось, будто он доктор Айболит, а она - маленькая девочка. Она совсем не стеснялась его, и в этом было что-то очень трогательное.

- Ну как, пописала хорошо? - спросил он ее после.

- Да, достань мне теперь мою рубашечку.

- Уже все лежит на твоей подушке.

- Ничего там нет, куда ты ее опять засунул, - сказала она, строя капризную девчонку, дрожа всем своим загорелым телом.

- Ах, ты уже вся разделась, как быстро, - он с радостью посмотрел на нее.

- Ну, давай же скорее, мне же холодно!

- Фиг тебе, ложись так.

- Нет, вот она! - торжествующе сказала она, трясясь от холода, быстро накинула длинную рубашку, залезла под одеяло на нижнюю полку, и зажмурилась, улыбаясь от радости и тепла, оставив на улице только холодный нос и косичку.

- Что ты там делаешь? - спросила она его через пару минут.

- Читаю "Установку момента зажигания", хочешь послушать?

- Ты - псих, у меня книжечку отнял, а сам читаешь какой-то ужас.

- Установите коленчатый вал в такое положение, при котором метка на шкиве совпадает с меткой два на корпусе двигателя, включите зажигание, и, медленно вращая корпус распределителя, найдите такое положение, при котором контрольная лампа загорается. При этом контакт бегунка распределителя должен быть направлен в сторону первого цилиндра.

- Ты плохой, и меня совсем не любишь. Любишь какую-то блондинку. Я тут так замерзла, а ты там читаешь эту гадость.

Он легко спрыгнул с верхней полки и скользнул к ней под одеяло.

- У тебя ноги как ледышки, что ж ты так замерзла, ведь сейчас лето.

- Я всегда мерзну, - сказала она, плотнее закутываясь в одеяло.

Они обнялись и стали прижиматься друг к другу все крепче и крепче. Наконец, она сказала:

- Ну все, мне уже жарко, подожди.

- Ты как в рассказе про Елдырина.

- Откинь немного одеялко, только не совсем, а чуть-чуть, чтобы в ножки не дуло.

Она легла на спину, вся вытянулась и закрыла глаза. Они замолчали. Он осторожно поцеловал ее в губы, она улыбнулась, тогда Андреев задрал ее ночную рубашку вверх и стал целовать ее животик. Она затаила дыхание. Тогда он стянул с нее трусики, схватил ее попу в ладони и провел языком по ее бедрам.

У инженера было две женщины - жена и машина, и про машину он думал, наверное, даже больше, чем про жену. Даже сейчас, на пароходе, он вспоминал, что еще не в порядке с его железной подругой, и что надо починить перед зимой.

Раздвинув ее ноги, он припал ртом к ее сочному цветку и стал облизывать языком ее самое уязвимое место. Она выставила колени вверх, и выгнула спину, чтобы он мог проникнуть как можно глубже.

- Я так тебя хочу, - сказала она. Он не отвечал.