Ожившая надежда

Она первая села, не отрывая взгляда от его лица, которое выражало какую-то сокрытую муку. А он, должно быть, предложил сесть, чтобы можно было не видеть ее глаза. И весь разговор он так и просидел боком, глядя в одну точку перед собой, ни разу не глянув на Анну.

- Я женюсь, Анна, - сказал Арсений. - Так надо.

Может быть, она ждала какого-то большего несчастья, или своя беда не сразу осознается, как боль от раны, - пока дойдет до сердца! - но Анна приняла весть внешне спокойно. Внутри только все застыло, замерло.

- На ней? - как само собой разумеющееся спросила она.

- Да.

Они знали, о ком говорят.

- Поздравляю, - все еще находясь в странном покое, проговорила Анна.

- Не поздравляй, - сказал Арсений. - Я обязан жениться. - И второй раз повторил: - Так надо.

- Ну, хорошо, - смиренно согласилась. - Не буду поздравлять.

И даже на горькую шутку ее хватило:

- Пригласишь на свадьбу?

- Какая свадьба! О чем ты?

Он поднялся.

- Уже ничего не изменить, Анна. Прощай!

И эти слова - «ничего не изменить» - будто ударили по нервам, как по струнам. И Анна закричала бы, забилась бы в истерике, накинулась бы на Арсения с кулаками, но последней силой воли заставила себя встать и пойти.

Василий не слышал, о чем они говорили, но как только Анна стала уходить, подбежал к мрачному Корнееву. Ванеева уходила к дому старинного облика, но возле высокого крыльца с колоннами круто свернула в сторону и побежала вглубь парка между высоченными тополями, с которых обильно облетал пух, заполняя пространство белой пеленой, словно крупными ватными хлопьями шел снег. Какой-то разговор произошел между Анной и Арсением за то время, пока Василий стоял за воротами. И любопытно было Василию, о чем, потому он хотел спросить приятеля, но слова застряли во рту, язык ослушался. На Василия смотрели застывшие глаза Арсения, будто прихваченные прозрачным ледком, как по осени лужицы.

- Не бросай ее, - сказал Арсений, повернулся и пошел твердым шагом к воротам, прямо держа спину.

Поместье когда-то поставили на высоком берегу реки. Анна замерла на краю кручи. Она испугалась, прямо всем телом сотряслась, когда он подошел и дотронулся до плеча. Она даже не сразу признала Василия, словно находилась в беспамятстве. Потом уже ухватилась за его руку и стала просить, чтобы отвез ее домой, только скорей, немедленно, не мешкая. Он обнял ее за плечи и повел к улице, что шумела рядом. Она все торопила его. В такси Анна сидела на заднем сиденье, прикрыв глаза, молчаливая и бледная. По лестнице поднималась на третий этаж, спеша и спотыкаясь. В прихожей бросила Василию:

- Уходи, прошу…

И поспешила в кухню. Она что-то там явно искала, было слышно, потом притихла. И что-то ж толкнуло Василия, он подошел к кухонной двери и увидел Анну у окна на табурете. Она держала на ладони полную горсть таблеток и тянулась к стакану с водой, что стоял на столе. Василий бросился к ней, таблетки посыпались на пол, стакан с водой тоже упал, Анна в каком-то ужасе вскочила. Может быть, только в этот миг осознала, что могло случиться непоправимое. Она метнулась к Василию, буквально упала в его объятия, от неожиданности он не устоял на месте, пошатнулся и не удержался на ногах. Они повалились на пол, Василий уберег ее от удара, упав на спину. Она была как в бреду, как в горячке и жалобно повторяла, будто скулила от боли: «Бросил, бросил, бросил…» А он почувствовал ее тугое жаркое тело под тонким коротким платьицем, рука сама скользнула по ее бедру. Сколько раз мысленно обладал он этим роскошным телом! И вот он - вожделенный миг!

Но счастье отвернулось от Васи Зыкова. Девушка пришла в себя и с кошачьей яростью стала царапать его лицо. Но не боль поразила Васю, а та гримаса отвращения на прекрасном лице Анны, с каким она сказала:

- Мразь!

Такого презрения к себе ни до, ни после Зыков не испытывал. Он кинулся к дверям, летел вниз по лестнице, хватаясь за голову, выбежал на улицу с таким ужасом, словно внезапно почувствовал себя прокаженным.

Анна стояла над столом, опершись обеими руками о край. Усиленно соображала, что ей нужно сделать. Под каблуком хрустнула таблетка. Прошептала: «Ага!» Достала из шкафа бутылку водки. Она тут стояла давно. Какой-то праздник намечался, а собрались не у нее. Бутылка и осталась. Анна со стуком поставила на стол граненый стакан, раскупорила бутылку и налила водки.

Не садилась, стояла, подняла локоть на уровень плеча, видела в каком-то кино, так гусары делали, и выпила чуть ли не весь стакан. Прежде никогда не пробовала, обходилась винцом молдавским. Выпила как водичку, не поморщилась, не почувствовав вкуса. Стояла и ждала, что будет дальше. Хмель хлынул слезами. Анна не рыдала, не хлюпала носом, а только заливалась слезами и пела на тугом нерве: «Выпьем за тех, кто командовал ротами, кто замерзал на снегу…»