Ожившие фантазии

Так вот, оказывается, кто превратил этот сад в сказочный городок, подумала я. Странно было представить себе детектива Лонберга за подобной работой. Впрочем, совсем недавно я не могла себе представить и того, что у него есть сын, о котором он заботится в одиночестве.

Меня удивило то, что Мэтти ничего не говорил о своей матери. Либо мальчик не хотел о ней вспоминать, либо действительно ее не помнил. Разумеется, я не стала задавать наводящих вопросов — в конце концов, это было не моим делом.

Лонберг пришел в самый разгар нашего веселья: мы вытащили приготовленную пиццу из духовки и пытались ее разрезать, что скверно у нас выходило, потому что расплавленный сыр прилипал к лезвию ножа.

Честно говоря, я подумывала позвонить Лонбергу и предупредить его о том, что нахожусь в его доме, но, решив, что у детектива и без того много проблем, отложила свой звонок на потом. Поэтому, услышав знакомый голос, я даже испугалась. Что подумает Лонберг, увидев меня на его кухне с его собственным сыном, который давным-давно уже должен был видеть десятый сон? Но, обернувшись, я не заметила на лице Лонберга ни следа возмущения или гнева. Он был удивлен, но, по всей видимости, даже приятно, потому что на его губах играла добрая улыбка.

— Не думал, что вы так истолкуете мой совет сидеть дома, — обратился ко мне Лонберг. — Хотя, конечно, мне гораздо приятнее видеть вас здесь, чем выручать из какой-нибудь передряги. Я смотрю, вы занимаетесь кулинарным образованием Мэтти. И, по-моему, неплохо получается. Только почему вы сидите при свечах?

— Пап, я сам позвонил мисс Олдридж, — поспешил признаться Мэтью, прежде чем я успела что-то сказать. — Во всем доме погас свет, и я испугался.

— Он очень стойко держался, — заверила я Лонберга. — Мэтти испугал всех призраков, и они растаяли.

— Да, пап, — кивнул Мэтти. — Теперь я их не боюсь. Ну разве что совсем чуть-чуть.

— Что ж, это уже обнадеживает, — кивнул Лонберг сыну. — Со светом я сейчас разберусь. Надеюсь, пока я буду в щитовом отделении, вы не слопаете всю пиццу?

— Нет, что вы, — заверила я его. — Мы обязательно наградим вас за труды самым большим куском.

— Хороший стимул, чтобы вернуть свет, — подмигнул нам Лонберг, и его взгляд остановился на мне. — Есть еще один стимул, но о нем я пока промолчу…

Я улыбнулась про себя, хотя была не так уж и уверена, что мой «новый образ» понравится Лонбергу. С ним вообще тяжело было что-то предугадать. Вот и сейчас: я была уверена, что его возмутит мое неожиданное вторжение, а он воспринял эту ситуацию так, как если бы она была вполне обыкновенной.

Когда Лонберг вернулся сам и вернул нам свет, без которого мы с Мэтти, надо сказать, прекрасно обходились, наша троица принялась за пиццу. Лонберг похвалил меня и Мэтью, причем сделал это совершенно искренне. К тому же пицца действительно оказалась очень вкусной — может, потому что была приготовлена при свечах.

Скоро Мэтти был отправлен спать — Тот Кто Живет Под Кроватью уже не очень-то пугал сонного и довольного мальчика, — а мы с Лонбергом переместились в гостиную. Я намекнула было на то, что моя миссия завершена, но он и слышать не хотел о том, что я уйду.

— Ют, я, конечно, отвезу вас домой. Но, может, мы еще немного посидим и поболтаем?

Я подумала о том, что Лонберг еще ни разу не называл меня по имени и далеко не так часто просил меня о чем-то. Мне пришлось позвонить Ди и соврать, что я сижу в гостях у Энн и пока еще не знаю, когда вернусь.

Лонберг удивленно покосился на меня, услышав эту ложь.

— Мне казалось, вы взрослая женщина и имеете полное право находиться там, где хотите.

— Вы не знаете мою мать, — присев на диван неподалеку от Лонберга, ответила я. — Если я скажу ей, что сижу в гостях у полицейского, посыплются вопросы и обвинения в том, что я на них не отвечаю.

— Значит, ваша мама ничего не знает о том, что происходит? — удивленно поинтересовался Лонберг.

— Ничего. Если я скажу ей правду, она будет сходить с ума каждый вечер и хвататься за сердце всякий раз, когда я выхожу из дому. Наверное, она считает, что это и есть материнская любовь.

— Видно, у вас с ней непростые отношения, — немного подумав, заметил Лонберг. Я кивнула. — Может, вам стоит быть с ней чуть мягче и хоть немного откровеннее? Родителям нужно знать, что от них хотя бы что-то зависит. Им становится страшно, когда наступает старость, а вместе с ней осознание того, что они уже никому не нужны. Как отработавший механизм, понимаете?

— Понимаю, — кивнула я. — Только эта история не про Ди Олдридж. Она всегда знала, чем себя занять.

— Боюсь, это всего лишь видимость.

Я не стала спорить с Лонбергом, потому что до сих пор чувствовала себя виноватой перед матерью, и решила расспросить его о том, чего мы не могли обсудить при Мэтти, — о ситуации с брэмвилльским убийцей.