Ожившие пешки (СИ)

Тень возле фонтана достала небольшой продолговатый свёрток и развернула тряпицу. Внутри оказался небольшой узкий кинжал в ножнах, крепко примотанных к рукояти шнурком. Неизвестный снял чёрную кожаную перчатку и аккуратно развязал шнурок. Затем опять надел перчатку и обнажил кинжал. Клинок блеснул в лунном свете лёгкой глянцевой желтизной. Как будто металл был покрыт очень тонким слоем какой-то, похожей на воск, субстанции.

— …я даже предложила Марко присоединиться к ним, но они с Дидериком настояли, чтобы мы с Виценцием Орелием оставались здесь, в безопасности…

Тень огляделась и крадучись двинулась через сад к освещённому окну. Кинжал едва заметно поблескивал, укрытый чёрным плащом.

Джина внимательно осмотрела заполненную мелким аккуратным почерком страницу. В конце концов, если не с кем поговорить, всегда можно доверить свои опасения бумаге… С той стороны шторы донёсся непонятный шум.

— "Какой темпераментный кот", — подумала она.

Шум немного усилился.

Женщина побледнела, бросила испуганный взгляд в направлении детской, и на всякий случай взяла в руку нож для бумаг.

За окном резко зашуршали кусты, и наступила тишина. Она привстала из-за стола, внимательно глядя на неподвижные шторы. Медленно и бесшумно подошла и резким движением отдёрнула их в сторону…

— Ах, это вы, синьор Катталья…

— Вот… решил немного прогуляться, донна графиня.

Он тяжело дышал, как будто только что бежал или прыгал и совершенно неестественно улыбался, пряча за спиной правую руку.

— Уже поздно…

— Да, ваше сиятель… высочество… полночь как раз миновала…

— Спокойной ночи, синьор Эниго…

— И вам… спокойной, госпожа…

Она нерешительно запахнула шторы, положила нож для бумаг, забрала дневник и ушла в глубь дома, пробормотав про себя.

— Экий он… проказник…

Синьор Катталья ещё некоторое время улыбался тупо глядя в задёрнутые шторы, потом на его лице проступила гримаса боли. Он опустил правую руку и посмотрел вниз, на что-то лежавшее на земле среди помятой живой изгороди. Кусты скрывали детали, но прямо под самым окном из зарослей торчала пара ног в мягких чёрных башмаках. Не разглядывай графиня идиотски улыбающееся лицо Эниго, она бы обязательно их заметила.

Через двор промчался одетый в чёрное тип.

— Всё в порядке, дон Катталья!?

Он посмотрел вниз и осёкся.

— Нет, — несмотря на очевидность этого факта, всё же подтвердил его Эниго, — очень даже не в порядке. Уберите труп. Утройте охрану. Найдите того, кто открыл ему дверь… И принеси мне бинт.

Он скривился и ещё раз посмотрел на свою правую руку.

На востоке Империи, южнее великой реки Рудны и севернее Южных Земель поднимались горы. Это были не холмы, как в Кричных горах, а настоящие горы. Высокие, с белоснежными шапками вершин и холодными озёрами в долинах. Населяли горы, как нетрудно было предположить, горцы. Жители отдалённых уголков Империи, особенно молодые и особенно женского пола, были склонны упоминая этих горцев использовать слова "экзотичные", "романтичные" и "вольнолюбивые". Обитатели не столь удалённых от гор регионов выражались в их отношении куда проще — "дикари", "пьяницы", "бандиты"…

Истина, как это обычно и бывает, находилась где-то посередине. В горцах, несомненно, было нечто экзотичное и даже отчасти романтичное. Но с другой стороны подраться и выпить они тоже были не дураки.

Рождавшая их земля была обильна многим — вечными льдами, кристально чистыми родниками, дремучими лесами и бездонными ущельями. Одного у неё было мало. Собственно земли. Той земли, которую можно пахать и на которой можно пасти овец и коз. Оттого перед каждым новым поколением горцев стоял вопрос — кем быть. Старшие сыновья по традиции продолжали отцовское хозяйство, остальные могли рассчитывать на удачную женитьбу (не у всех же отцов рождались сыновья, правда?) Но невест с приданым тоже не всем хватало. И тогда младшие сыновья уходили на равнины в поисках заработка. А чем лучше всего зарабатывать, как ни тем, что хорошо знаешь? И поскольку за умение крепко пить обычно не платили, горцы шли в наёмники…

Один из таких искателей удачи сидел в кустах на обочине дороги и хмуро разглядывал собственное отражение в луже. Выглядел он, скажем честно, не здорово. Мало кто сможет выглядеть здорово с подбитым глазом и распухшим носом.

Молодого человека звали Ансельм. Он буквально вчера спустился с гор, привлечённый слухами о том, что принц-претендент собирает армию. В городке он даже встретил некоторое количество вооружённых людей, числившихся рыцарскими дружинниками. Он попытался выяснить, где тут записывают в герои, но вооруженных людей страшно развеселил как сам вопрос, так и его, Ансельма, парадный берет с петушиным пером, деревенский выговор и что было самым опрометчивым с их стороны — вздёрнутый конопатый нос.