Оживший покойник

Маврикий спешил, быстрым шагом проносясь по узким коридорам и крутым лестницам постоялого двора. Он шел на женскую половину, ведущую в покои Авдотьи Морозовой, но у самых дверей вновь вынужден был остановиться, плотно прижавшись к свежеструганым, пахнущим смолой и древесным дегтем доскам совсем недавно отремонтированной стены. Как ни старался Маврикий, но шуму он все же наделал. Еще один охранник, дремавший в сенях непосредственно перед дверью, ведущей в светелку Авдотьи, услышав шум, встрепенулся, прогнав сон, и выглянул в коридор. Не увидев там никого, он вернулся к лавке, шмякнул на нее свою шапку и, сев на место, собрался было продолжить свою нехитрую караульную службу, но вновь насторожился, услышав какие-то странные звуки, словно кто-то скреб ногтями по стене. Еще раз он поднялся со скамьи и, озираясь, осторожно пошел на шум. Выставив перед собой алебарду, он резко выглянул за угол, откуда слышались подозрительные звуки, но там опять никого не было, только на полу стоял старый стоптанный сапог. Удивленный охранник наклонился было, чтобы взять странную находку в руки, и в это время сзади на него обрушился сокрушительный удар, эхом отразившийся от потолка. Звук был такой, словно в пустой жбан бросили дубовое полено. Пришедший от полученного удара в томное изумление незадачливый караульный упал на колени и, медленно обернувшись, увидел перед собой растерянно-виноватую физиономию Маврикия. Послушник стоял на цыпочках, вытянувшись в струнку, и держал в одной руке свой второй сапог, а в другой внушительных размеров наперсный крест.

– Это че это? – едва пролепетал поверженный караульщик, роняя на пол сапог.

– Это? – переспросил его Маврикий, подбирая обувь. – Это чоботок… – И перекрестившись сапогами, с размаху двинул ему в лоб огромным крестом. Охранник, рассеянно глядя на какую-то точку у себя на носу, беззвучно рухнул на пол, больше не задавая никаких вопросов, а Маврикий, воодушевленный собственной отвагой, бесстрашно открыл дверь на женскую половину, куда мужчинам обычно путь заказан.

Авдотья Морозова сидела в светелке на широкой лавке у распахнутого окна и нянчилась с сыном, который после молочной титьки кормилицы пребывал в состоянии дремотного умиротворения и покоя. Сама кормилица сидела чуть поодаль, с умилением глядя на тихие забавы матери с младенцем. Неожиданно ворвавшийся в светелку босоногий монах, больше всего похожий на лешего, вызвал в умах присутствующих женщин полное смятение. Пышнотелая мамка от страха забралась на лавку с ногами и истошно заголосила благим матом, зашвырнув в Маврикия мотком пряжи. Авдотья испуганно прижала ребенка к своей груди, а тот, почувствовав неладное, заревел во всю глотку, заливаясь горючими слезами.

– Кто ты такой? Что тебе нужно? – испуганно закричала Авдотья, закрывая ребенка своим телом.

– Бога ради не бойся, госпожа. Я друг. Я хочу помочь.

Довольно глупый вид и просительный тон Маврикия, нелепо подпрыгивающего на месте в проеме распахнутой двери, возымели свое успокаивающее действие. Авдотья Морозова, вглядываясь, неуверенно произнесла:

– Я помню тебя, ты тот странный монах, что шел с обозом…

– Да, это я… – охотно подтвердил Маврикий, получив наконец возможность надеть сапоги. – А теперь поспешим, госпожа, в церковь Федора Стратилата, иначе можешь никогда больше не увидеть своего мужа живым.

Осведомленность и запальчивый тон инока вновь вызвали смятение в душе Авдотьи. Она больно вцепилась в его руку и воскликнула, угрожающе сверкая глазами:

– Мужа? Что ты знаешь об этом деле? Говори!

Маврикий поморщился от боли и, осторожно освободив руку, сдержанно выговорил:

– Не сейчас, госпожа. Нет времени. По дороге я все расскажу.

Авдотья внимательно посмотрела в глаза послушника, что-то в этих по-детски наивных и по-стариковски добрых глазах нескладного юноши она прочитала, что заставило ее поверить ему без лишних слов. Она вскочила с лавки и подбежала к служанке.

– Мотя, беги, спрячься с дитем. Скорее. Я сама тебя найду, – лихорадочно выпалила она, передавая хнычущего Петю растерянной кормилице, после чего повернулась к Маврикию и сказала решительно:

– Пойдем.

Они вышли из комнаты, осторожно, боком проскочили мимо лежащего без сознания охранника и, выдохнув с облегчением, поспешили на улицу.

– Главное, госпожа, ничего не делай и даже не говори, не посоветовавшись с отцом Феоной, – поучал Маврикий Авдотью по дороге в церковь. Он спешил дать ей наставления, прежде чем они окажутся перед царским судом. Авдотья, слабо понимая всю сложность положения, удивленно посмотрела на послушника.

– Кто, в конце концов, этот отец Феона. Почему я должна его слушать?

Маврикий посмотрел на нее с легким осуждением и произнес убежденно:

– Просто поверь. Он всех нас спасет!

– Он что, Господь Бог? – ехидно спросила Авдотья.

– Может быть! – без тени улыбки ответил Маврикий и ускорил шаг.

Глава 48. Воля Божья, а суд царев