Оживший покойник

Отец Прокопий не успел закончить свою мысль, как из архимандричьих палат монастыря вышла группа богато одетых людей, возглавляемая самим Паисием и их недавним знакомым царским спальником. Архимандрит, с которым и Прокопий, и Феона не раз встречались на церковных соборах, поравнявшись с ними в знак приветствия, небрежно кивнул головой, а Глеб Морозов приветливо улыбнулся. Мужская компания проследовала в сторону гостевых палат, в то время как следовавшая за мужем Авдотья Морозова, окруженная мамками и дворовыми девками, повернула в другую сторону. С выражением надменной усталости на милом, почти детском лице она неспешно направилась к церкви Николы-угодника. Сопровождала ее женщина средних лет, одетая скромнее, чем госпожа, но все же много богаче, чем остальная челядь. Мрачная, колдовская красота этой женщины, столь неожиданная и вызывающая в стенах обители, заставила присутствующих почувствовать легкое замешательство и тревожный холодок между лопаток.

Повинуясь какому-то смутному, неосознанному в полной мере чувству близкой опасности, отец Феона, имевший давнюю, годами взращенную привычку внимания к мелочам, спросил у стоявшего рядом келаря:

– А кто эта женщина, отец Геннадий? Не знаешь?

В ответ келарь близоруко прищурился и удивленно переспросил:

– Кто? Это? А кто ж ее знает, столько народу понаехало…

Отец Феона понимающе кивнул головой, продолжая следить за незнакомкой, которая, прежде чем войти в церковь, обернулась на миг и ответила ему жестким, пронзительным взглядом, выдержать который было совсем нелегко.

– Ого, – удивился инок. – Одного взгляда достаточно, чтобы отправить ее на костер. Значит, говоришь, гостей много, отец-келарь?

– Полон монастырь гостей, и все больше вельможи знатные, царедворцы. Вечером, если повезет, самого архиепископа Арсения ждем!

Отец Геннадий веско вознес вверх указательный палец, после чего встрепенулся от новой мысли и, оглядев стоящих перед ним монахов, с удивлением спросил:

– А что же вы, братья, так всю дорогу пешком и шли? Все триста верст!

Отец Прокопий, улыбаясь, скосил веселый взгляд в сторону покрывшегося краской стыда и смущения Маврикия:

– Почему? Была у нас лошаденка монастырская, да ночи три назад, пока мы спали, добрые люди по-тихому, в опорки обувши, свели ее со стоянки, с тех пор и бредем как есть.

– Отчаянно! – цокнул языком келарь. – Времена-то какие! Можно и без живота остаться…

– А что, отец Геннадий, сильно балуют в лесах лихие людишки? – как бы между прочим спросил Феона.

– Да не то что бы сильно, но бывает, – ответил келарь. – Вот в прошлом месяце обоз ограбили, в котором боярский сын Федька Пущин из Сибири возвращался. Богато поживились разбойнички, до исподнего служивых обобрали!

– Русские были? – спросил Феона.

– Кто? – не понял вопроса келарь.

– Разбойники, говорю, русские были или, может, поляки недобитые шалят?

– Поляки? – удивленно переспросил отец Геннадий. – Да, об них, почитай, года два ни слуху, ни духу. После того как разбили пана Голеневского, сразу все и стихло. Правда, недавно слышал что-то про воровской отряд атамана Баловня. Но сам не видел, не знаю даже, правда аль нет? Народ на них сильную обиду имеет. Думаю, в капусту бы порубали! А чего спросил-то про поляков, отец Феона?

– Да засаду в пути встретили, – вполголоса произнес инок. – Тот, которого я заметил, был в форме польского драгуна и прятался так неумело, точно специально хотел быть замеченным. Зачем?

– Не знаю, что и сказать, – развел пухлыми руками келарь и с сомнением в голосе добавил: – А про остальных откуда знаешь, если только одного видел? Может, примерещилось от усталости?

– Не примерещилось, – улыбнулся Феона. – Был драгун. А в кустах сидел стрелок, и ствол его мушкета блестел на солнце. Третий лез через кусты так неосторожно, что пару раз его мегерка показалась сквозь листву. Может, были и другие, тех не заметил.

Отец Геннадий взволнованно схватил собеседника за рукав рясы.

– Как думаешь, кто это был, отец Феона?

– Не знаю, отец Геннадий, – ответил Феона, поглаживая свою седеющую бороду. – Только, если бы мне пришлось делать засаду, лучшего места не найти. Там крутой поворот, хочешь не хочешь, а ход замедлишь. А если надо потом пустить по ложному следу, то вертеп с переодеванием, который наверняка запомнят свидетели, самый простой способ для этого. Например, одеть польский жупан или шлем «папенгаймер».

Отец келарь присел на одну из каменных лавок во множестве стоящих вдоль чистых и опрятных монастырских дорожек, задумчиво посмотрел на мыски своих сафьяновых сапог, выглядывавших из-под рясы, и проговорил медленно, словно делясь с Феоной мыслями.

– Может, это не засада вовсе, а, отец Феона? В конце концов, ничего же не произошло! Все гости на месте. Утром архиепископа Арсения ждем. Но у него такая охрана, что только сумасшедший может попытаться напасть.

Феона с сомнением покачал головой.

– Не знаю, отец Геннадий, жизнь научила меня не верить тому, что вооруженные люди могут просто так прятаться в кустах.