Ожог

— Долгая история. Как-нибудь я вам расскажу. А сейчас мне гораздо интереснее послушать про вас.

— Так нечестно, — нахмурилась Джоузи. — Я достаточно рассказала вам о своей семье. Больше не скажу ни слова, если не услышу ответного рассказа.

Он усмехнулся и крепко сжал ее руку. Джоузи удивленно смотрела на их переплетенные пальцы. Она чувствовала то же, что и он, но отчаянно сопротивлялась, а Эш наслаждался каждым мгновением.

— Сделаем так. Я немного расскажу вам про свою семейку, а потом снова будет ваш черед.

— Это я решу, когда услышу ваш рассказ. Хочу услышать что-нибудь серьезное, сравнимое по значимости с тем, что рассказала вам.

— Такое просто невозможно, — сказал Эш, чувствуя, как все глубже погружается в ее глаза. — Мой рассказ все равно будет бледным по сравнению с вашим. Я не смогу сообщить вам ничего интересного. Поверьте, моя жизнь достаточно обыденна в сравнении с вашей.

Джоузи покраснела и опустила глаза. Она попыталась вырвать руку, однако Эш крепко держал ее пальцы.

— Вам это просто кажется, — хрипло проговорила она. — А для меня, наоборот, интересным будет ваш рассказ. У меня ведь не столько возможностей, как у вас. В этом плане я сильно вам проигрываю. Вы собирали сведения обо мне, устроили за мной слежку. Уверена, вы уже знаете обо мне слишком много. Элементарная порядочность требует от вас уравновесить наше положение и рассказать мне все ваши страшные тайны.

Она флиртовала с ним. Робко, застенчиво, словно это искусство ей не было знакомо. Но Эш впервые испытывал такое мощное возбуждение. Он был переполнен сексуальным желанием. Он хотел Джоузи так, как никогда не хотел ни одну женщину. Однако, помимо плотской страсти, он чувствовал неподдельный интерес. Ему хотелось исследовать каждый квадратный дюйм ее мозга, проникнуть в водоворот ее мыслей. А еще ему отчаянно хотелось завоевать ее доверие. Вот только как? Шантаж не очень-то помогает доверию.

Ничего. Ее доверие — вопрос времени. Она убедится, что ему можно доверять… если даст ему шанс.

— Страшные тайны. Скелеты в шкафу. Боюсь, мой рассказ вас разочарует. Я невероятно скучный тип. Я женат на бизнесе, и мое неприязненное отношение к родне вполне соответствует их неприязненному отношению ко мне. Моей настоящей семьей я считаю своих деловых партнеров и их женщин.

— А как же ваша сестра? Вы сказали, что она была у вас на работе. Вы с ней помирились?

Теперь Эш сам убрал руку и откинулся на спинку стула. Сам не зная зачем, он обвел глазами зал. Столик стоял в укромном уголке, где можно было беседовать, не опасаясь чужих ушей.

— Вы спрашиваете, помирился ли я с сестрой. Можно сказать и так. Правда, пока я еще не убедился в искренности ее намерений. Хочется думать, что у нее наконец нашлись силы вырваться из этой волчьей стаи. Но говорить о результатах еще рано.

— Что же такого ужасного родители сделали вам и вашей сестре?

— Произвели нас на свет, — вздохнул Эш. — Знай я заранее, то ни за что на свете не родился бы у такой парочки. Начнем с того, что моя мать напрочь лишена материнского инстинкта. Тем не менее она произвела на свет четверых детей. Уму непостижимо: зачем самовлюбленной женщине, зацикленной только на собственной персоне, столько детей? Мы же для нее были откровенной обузой.

Джоузи посмотрела на него с явным сочувствием и наморщила нос:

— Неужели у вас всегда были плохие отношения с родителями? Даже в детстве?

— В детстве я их редко видел, — сухо ответил Эш. — Мы все учились в закрытых школах, домой приезжали только на каникулы, но и тогда видели не родителей, а няню. Спрóсите, чем в это время занимались наши отец и мать? Путешествовали. Посещали разные светские сборища. Им было не до нас. В свое время мой дед сумел заработать кучу денег, но он не принадлежал к числу потомственной финансовой аристократии. Таких, как он, называли нуворишами. Мать это до сих пор не может пережить.

— Если вы ничего не преувеличиваете, получается, ваша мать — ужасная женщина.

— Я ничего не преувеличиваю. Понимаете, ужасные люди иногда многого добиваются в своей жизни. А мои родители — просто никудышные люди. Не только никудышные родители, но и никудышные во всем остальном. Я твердо убежден: мать родила нас четверых только затем, чтобы тянуть деньги из деда. Сам он вырос в большой семье, с кучей братьев и сестер. Он заявил матери, что ему нужны внуки. Чем больше, тем лучше. Дед единственный, кого мать опасается злить, поскольку целиком зависит от его финансовой поддержки. Она нас только рожала, а за воспитание и образование платил дед. Родителей мы видели исключительно во время торжеств, где присутствовал дед. Даже не знаю, что было хуже: их привычное наплевательское отношение к нам или игра в заботливых родителей, когда в доме появлялся дед или чужие люди.

— Не повезло вам, — сказала Джоузи. — Я очень любила маму. И бабушку тоже. Они были удивительными женщинами… А что случилось с вашей сестрой? Кстати, сколько ей лет?