Ожог

На сей раз кошмар он помнил отчетливо и то, как вопил и рвался прочь из своей комнаты. Но помнил так, словно ему об этом подробно рассказали — был некий зазор между впечатлением и реальностью.

События развивались по известному сценарию. Нечто обращалось к нему через сон, оно вытащило со дна его памяти ту сцену с Кочневым и напугало до полусмерти. Сердце до сих пор срывалось на неровный стук, когда писатель вспоминал самостоятельно двигающиеся глаза на лице друга.

Значит, не такая уж это и бессонница. Кочнев выглядел спящим, расслабленным, а на его месте сидело нечто другое…

Это нечто и читало тетрадь.

Может ли быть это посланием? Что же в нем содержится?

Максим услышал шаги и обернулся. Ярусом выше к нему продвигался Елисеев. Актер держал в руке свернутый зонт. Светлые волосы так же собраны в хвост при помощи заколки.

Елисеев приостановился, поглядел на Максима и поднял руку с зонтом, приветствуя. Улыбки не последовало.

— Добрый день. — Александр спустился, и они обменялись рукопожатием, весьма формальным.

Елисеев без церемоний уселся рядом с Максимом, достал сигарету.

— Почему-то думал, что вы не придете, — сказал актер.

— Да? Почему?

— Не имею понятия.

Глядя перед собой, Елисеев чиркнул бензиновой зажигалкой, выпустил облачко дыма.

— Когда похороны Димы?

— Завтра, — сказал Максим, пробуя собраться с мыслями. — В девять утра.

— Вы сказали…

— Вы слышали о случаях спонтанного самовозгорания?

— Краем уха.

— Именно это и произошло… Если думаете, что я смогу объяснить, то это вряд ли. Чем дальше, тем я меньше понимаю, что происходит.

— И от него ничего не осталось?

— Кучка пепла, — сказал Максим. — Дико звучит, я понимаю. Особенно для вас, когда появляется незнакомый вам человек и рассказывает такие вещи. Но все это далеко от розыгрыша. Дело слишком далеко зашло.

— Да какое дело-то? — спросил Елисеев.

— Как попала к вам тетрадь Авеличевой?

— Думаете, с ней что-то связано?

Максим поглядел на актера, стараясь, чтобы он разглядел выражение его лица. Александр, видимо, понял намек. Увидев мешки под глазами и покрасневшие белки, Елисеев отвернулся.

— Ну, я ничего скрывать не собираюсь, просто не могу понять, при чем тут я. Тетрадь оставила среди некоторых вещей моя девушка, с которой мы расстались, окончательно расстались, потому что наши ссоры длились больше полугода. Мы жили у меня, оттуда она и уехала в Нижний Тагил, к родителям.

Тетрадь — дневник ее подруги, с которой она училась на одном факультете, в УрГУ, кажется, на историческом. Авеличева покончила с собой в прошлом году. — Актер вопросительно посмотрел на Снегова, тот ждал. — Тетрадь попала к Лиде незадолго до этого случая, но я не уверен, дату назвать не могу.

— Вы читали этот дневник?

— Не читал. Проглядел просто из любопытства. В принципе, что там может быть интересного? Чужие секреты? К тому же это неприлично.

— Кочневу-то вы ее отдали нее моргнув глазом, — заметил писатель.

— Он искал материал для пьесы, мы с ним случайно встретились, ну, как водится, перебрали. Он у меня переночевал, утром я ему тетрадь и подарил.

Сказал, что могу потом, когда он закончит пьесу, поговорить кое с кем в театрах. Дима закончил эту вещь?

— Нет.

— Жаль. И что это за самовозгорание такое?.. Не знаю, может, не надо было давать? Вы на это намекаете? Какая тут связь?

— По порядку давайте, — сказал Максим. — Почему ваша девушка оставила ее? Может быть, единственную память о подруге?

— Не знаю. Мы в весьма плохих отношениях даже сейчас, не говоря уже о тех днях. Я и не думал о том, чтобы спросить. Лида уехала, но кое-что забыла, в том числе и тетрадь, я положил все эти вещички в мешок, чтобы их не растерять, — вдруг она захочет вернуться за ними? Однажды от нечего делать, я в дневник этот заглянул, потом вернул обратно. И все. А Кочневу отдал не думая, утром плохо соображал после возлияний. Импульс был.

— Значит, Лида ничего вам не говорила? У нее насчет тетради не возникало неприятных ощущений? Кошмары ей снились? Или, может, бессонница одолела?

— Бессонница? Нет, по-моему, не было. А кошмары — так они каждому снятся иногда…

— И вам?

— Ну было несколько дней, когда Лида уехала, но ведь и нервы у меня были… сами понимаете. Мы жутко скандалили. — Елисеев кашлянул в кулак. -

Кажется мне, что джентльменом я не был. Плохо спал несколько дней.

— Помните что-нибудь?

Александр покопался в памяти.

— Ничего.

— Вы с Лидой когда в последний раз разговаривали по телефону?

— О… Не скажу — больше года прошло с нашей ссоры. Но… Четыре месяца назад точно. А зачем вам это знать?

Максим подумал, что все равно придется рассказать. Так есть шанс вытянуть из Елисеева больше фактов.

— У меня есть предположение. Вы примете его только если вы не махровый материалист, если допускаете существование чего-то вне реального мира. Как бы по-дурацки это ни звучало.

— То есть… — Александр поднял брови.

— В этом деле замешано то, чему не подберешь нормального определения.