Ожог

Сколько времени он ходит по краю даже не подозревая об этом? Может, Авеличев и прав, что все хуже, чем кажется?

Пытаясь разобраться, в чем дело, Максим обрекает и себя, и Дину на смерть. Пока они роют носом землю, нечто накапливает силы. Да, очевидно, что и Максим стал тем резервуаром, откуда дух черпает энергию.

— А если уничтожение дневника не поможет? — вслух сказал Максим. -

Вдруг поздно?

Он завел мотор и поехал обратно. Машину подкидывало на ухабах.

Старик говорил задом наперед, как делала его жена, как делала Ксения…

Призрак сейчас сжег бы Максима, если бы не Авеличев.

Возможно, чего-то старик не договорил, скрыл сознательно. Допустим, не упомянул о том, что Галина посещает его. Вещи дочери он не трогал — возможно, потому, что призрак ему не разрешал. Гость мог их взять — и взял, чем разозлил нечто… Авеличев встал между человеком и убийственным духом.

Призрак собирался наказать Максима за вмешательство в свой мир.

Вероятно, это показатель того, что в тех записях что-то есть.

Выехав на ровную асфальтовую дорогу, Максим надавил на газ. Его не интересовало то, что может быть слишком скользко, мысли Снегова были заняты иным.

Составлением плана действий.

Теперь совсем немного. Изучить дневник до конца, прочесть эти недостающие листы и… подвести итог.

Максим сунул руку в карман куртки. Скомканные, листы были там. Писатель достал их, чтобы убедиться. Управляя одной рукой, положил бумагу на пассажирское сиденье и расправил.

От листов шла уже знакомая вибрация. Они помогали опосредованно устанавливать контакт с тем, кто сделал эти записи. Значит, Ксения все видела и все знает.

Какие-то невидимые части машины у Максима в голове сдвинулись, сцепились и зазвучала совсем иная мелодия. Снегов ухватил то, что раньше было совсем рядом и что он не брал во внимание.

Дух, несущий с собой огонь, и призрак Ксении — не одно и тоже.

Они с Диной отождествляли их и совершали ошибку. Если девушка покончила с собой, чтобы не попасть окончательно под его власть, то две сущности не могли слиться и там, за чертой…

Глава девятая

1

— Макс?

— Да…

— Что с тобой?

— Так, устал очень.

Дина стояла у открытого окна с трубкой телефона, прижатой к уху, и смотрела на мокрый серый пейзаж. По ее коже бежали мурашки. Она чувствовала, что вплотную приблизилась к чему-то грозному.

— Какие новости?

— Дина, я читаю недостающие листы. Я был дома у Авеличева, там, где Ксения росла, где жила… Меня чуть не убил призрак… Я видел его.

— Ксению?

— Нет, это была не она, — сказал Максим. Голос его был мертвым. Дине почудилось, что сам Снегов умирает. Что-то сдавило ей горло. — Я видел сгусток огня. Тот, который, по словам старика, всю жизнь сопровождал Галину, мать Ксении… Как только у меня в руках оказались фрагменты дневника, он попытался меня убить. Только старик меня и спас…

Дина приложила указательный палец к прохладному стеклу и повела его вниз, слыша характерный звук, напоминающий долгий поцелуй. Она вообразила, что прикасается губами к губам Снегова, и ей стало больно. В ее сознание вливались слова Максима, вливались и занимали положенные места. Все, что она раньше думала и о чем догадывалась, нашло подтверждение. Яркая вспышка осветила самые дальние уголки сознания.

А потом Дину захватило ощущение покоя, ощущение уверенности, что ей не уйти с той дорожки, на которую она встала несколько лет назад. Если так предначертано, глупо пытаться что-то изменить. Вероятней всего, к этому и шло.

Я смирилась? Почему? Есть ли для меня предопределенная судьба? А для Макса? Как я отвечу на эти вопросы?

Дина чувствовала зов. Неслышный голос, который обращался к ней из-за черты. Он явился ей после похорон Сержа, после того, как гроб загрузили в автобус и весь мерзкий спектакль закончился. На кладбище она не поехал, смысла в этом не было ни на грош. Серж стал частью прошедшего времени.

Максим закончил рассказывать о своей поездке.

— Так можно подвести итог всему, что мы узнали… Что-то довлеет над семейством Авеличевых и началось это с прабабки Ксении. Дурное влияние спало в бабке и проявилось в матери. Оно набрало силу, но Галина кое-как справлялась с этим, ее жизненный путь не был усеян розами. Галина умирает и то, что ее преследовало, пробует наладить контакт с дочерью… И это удается. Отец видит, что кошмар возвращается, и не в силах ничего сделать.

Отношения между Ксенией и отцом портятся — и она уходит из дома, чтобы жить самостоятельно. Дневник отчасти отражает ее ужас, ее отчаяние и непонимание.

Ксения не хочет быть как мать…

…Эта мерзость повсюду, я знаю, что оно прикасается ко мне во сне горячими липкими пальцами, проникает через кожу в плоть, погружается в меня точно в воду, оно собирается поглотить меня. Сколько я смогу продержаться?

Влад? Ничего не узнает, никогда ничего не узнает, если у меня получится не дать ЭТОМУ выйти наружу… Как же тяжело!..

Потерянные страницы дневника, проникнутые болью и ужасом. Почему они не были уничтожены? По сути, для Ксении все было кончено.