Ожог от северного сияния

– А мечта у тебя какая? – спросил Карельский, ожидая услышать банальщину и опять ошибся.

– Мне хочется открыть кафе.

– Кафе? Их же так много.

– Необычное. Котокафе, – она расправилась с лазаньей и перешла к кофе с пироженкой.

Комплимент от заведения выглядел как валентинка в виде бисквитного сердечка с вишенкой, ну и пошлость!

Тину интересовало исключительно содержание десерта:

– Вкуснотища-то какая!

– Мое забирай, не хочется, – он придвинул блюдечко с розовой пошлятиной в ее сторону. – Мы сейчас об одном и том же говорим? О месте, где коты шастают по столам и оставляют шерсть в тарелках посетителей? – Он поморщился. – Я правильно понимаю?

– Почти. А еще снимают стресс и дарят хорошее настроение. Не все могут завести кошака дома, а прийти в кафе – почти каждый. Кошкотерапия, не слышал о таком?

– Ну… – Антон неопределенно развел руками.

– Но это только мечта, – грустно заметила Тина. – Я откладываю, но…

Внезапно включили караоке. Он узнал мелодию сразу, по первым аккордам. Старая-престарая песенка про черного кота, Антошке частенько напевала ее мама еще до того, как ушла в свой мир. На большом экране песенная строка проплывала по небесно-голубому фону.

«Жил да был черный кот за углом. И кота ненавидел весь дом…» – донесся чистый, переливчатый голос до его уха. Карельский резко развернулся. Пела Тина. Пока он глазел на экран и ударялся в свои воспоминания, официант принес ей микрофон. Выходило почти как у мамы – весело, задорно, ласково. Антон заслушался, внутри защемило, по венам пробежала горячая волна. Песенка пришлась по душе и посетителям кафе, те не скупились на аплодисменты, и Тина смутилась.

За весь вечер на ее телефон не пришло ни одного сообщения, на его – двенадцать. Подружки назначали свидания, заигрывали, делились новыми селфи, но ему было совершенно не до них.

Ночью, глядя на чернильное небо с яркими звездами, Антон никак не мог заснуть, думал. Что он узнал про Тину-Антонину? Тихая, ненавязчивая. Не дура. Языком не молотит с утра до вечера. Еще и поет. Котов любит.

Смог бы он выдержать ее присутствие рядом с собой два года? Вполне. С родителями у нее не очень хорошие отношения, живет у родни. Деньги нужны, да хотя бы на это котокафе (придумала же!). Он прикинул сумму, в которую можно уложиться. Выходило не так уж и много. Выкупить здание, помочь с ремонтом и мебелью, блохастых сама где-нибудь по подворотням насобирает… Это если в крупном городе открывать, а если на острове – совсем другие затраты. Но кто поедет на остров ради кафе с кошками? Ему-то нужна жена рядом, и чтобы надолго не пропадала, – дед что-нибудь заподозрит, мало не покажется обоим. А если туристический маршрут открыть, с экскурсией, рыбалкой?.. Стоп, понеслась мысль по древу, как дед говорит. Его дело – предложить Щучий, а там уж пусть сама решает.

Или отдать ей деньги после выполнения сделки, и пускай делает все что вздумается. Хоть кото, хоть собакокафе открывает. Антон пораздумал еще и решил пожертвовать своей однушкой в центре, все равно переезжать собирался, тесновато для студии, да и изоляцию хорошую придется делать, чтобы соседи не очумели от его творчества. Жить где-то надо Грешнице после развода.

Под утро написал Тине: есть предложение, нужно встретиться. Посмотрел на календарь, встреча с дедом уже завтра. И прибавил: вопрос жизни и смерти.

Глава 4

На лесной поляне солнечно, ноги утопают в изумрудном ковре травы. Рядом высокий темноволосый парень – недавний знакомый Антон. Протягивает ей на ладони ярко-красные ягодки. Смотрит так влюбленно…

– Царевишна, спишь до обеда! Вставай давай, – грубый окрик тети Зины выдернул Тину из волшебного сна. Она и заснула-то под утро, безостановочно прокручивала в голове фрагменты чудесного вечера.

– Ночью где моталась, а? Тоська, принесешь в подоле – смотри мне! – мясистый кулак тети Зины перед носом действовал убедительнее всяких слов.

– Я в одиннадцать вернулась.

– Ну и шо по ночам шастать-то?

– У меня… встреча была.

– Ай работу нормальную нашла? – с надеждой спросила тетка.

– Пока нет, – тихо ответила Тина, собирая раскладушку и запихивая постельное белье в ящик комода.

– Пока нет, – злобно передразнила тетка. – Сколько уже нахлебничать можно? Скажи сестре двоюродной спасибо, Богдана тебя и в комнату свою спать пустила, и работенку подкидывает: старухам капельницы ставить да уколы делать. Платят копейки, да другой же нету работы-то! Правду говорю, Тоська? Цени сеструху!

– Я ценю.

– Ценит она… Посуду с вечера не помыла, куртку Петьки не постирала, а скоро холода, что он по твоей милости мерзнуть должен?

– Сейчас все помою.

– Конечно, помоешь. И посуду помоешь, и окна, и полы.

– Полы позавчера мыла.

– Еще выступать тут будешь! Говорю, грязные! – взвизгнула тетя Зина.

– Если бы Петя не ходил по дому в кроссовках…

– Милая моя, будет у тебя свой дом, вот и будешь решать кому и как ходить. А пока что сказано – делай да не огрызайся… Куда опять в телефон свой полезла?..