Ожог (СИ)

— И устроил беспорядок на центральном проспекте, — подытожила я.

Он бросил на меня мрачный взгляд.

— Я до сих пор не понимаю, почему Сокол дал мне уйти.

— Он сказал мне, почему, — ответила я и поведала о нашем с Сэмом разговоре.

— А сейчас время обедать, — решительно заключила я. — Пожалуйста, уберите провода со стола.

Никита закрыл компьютер и вышел на балкон, чтобы снять с парапета цветочные горшки, на улице поднялся сильный ветер. Как-то раз у меня упал вниз и разбился большой горшок с зимней камелией. Хорошо, что под балконом никого не оказалось.

Переворачивая шкворчащие на сковороде котлеты, я отмахнулась от пара и взглянула на Джеймса.

— Можно задать вопрос? Про то время пока ты был в плену. Но если тебе неприятно об этом говорить, не отвечай, потому что мной движет всего лишь обычное любопытство.

— Спрашивай, — разрешил он.

— Чем тебя кормили там, в Сибири? Приносили еду или вводили что-то вроде питательной смеси? Мне трудно представить в обстановке секретной военной лаборатории тарелку с борщом и десерт.

Он сузил глаза, вспоминая. Потер подбородок и ответил, покачав головой: — Не знаю. Помню людей в халатах, зашивающих мне раны, помню капсулу санобработки, а вот еда…

Я поставила блюдо с готовыми котлетами на стол и повернулась к Барнсу.

Он проказливо ухмыльнулся.

— Таких изысков там точно не было, я бы запомнил, — и, схватив горячую котлету, отправил ее в рот. Потом посерьезнел. — Моя память похожа на разбитое зеркало, что-то я помню, что-то нет, и хронология событий часто бывает нарушена. Знаешь, что является моим самым большим сокровищем? Пойдем, покажу.

Джеймс сделал мне знак следовать за собой и, прихватив по дороге рюкзак, подошёл к окну и сел на ковер.

Я была готова увидеть оружие или бережно хранимую форму сто седьмого полка, но никак не ворох больших и маленьких записных книжек, пестрящих бесчисленными закладками.

— Что это?

Он поднял на меня глаза.

— Мои воспоминания, воспоминания других обо мне. Малейшие зацепки, упоминания, копии документов. Я не хочу потерять это вновь. Ни за что! — Джеймс провел рукой по волосам. — Кроме того, я записываю то, что вижу и слышу вокруг, то, что привлекло мое внимание. На всякий случай, — он закрыл глаза и добавил тихо: — Мой личный кошмар, это проснуться утром и … не знать, кто я.

Сердце сжалось от его боли, я потянулась к нему. Наши руки встретились.

— Кхм… — раздалось сзади, — Макрелька, тут макароны сварились. Где у нас дуршлаг?

Мы с Джеймсом переглянулись и захохотали, как сумасшедшие.

После обеда Никита ушел готовиться к экзамену, Джеймс взял на себя мытье посуды. Создавалось впечатление, что ему нравится заниматься такими бытовыми мелочами, будто это помогает увериться в том, что он принадлежит к миру обычных живых людей.

Я решила собрать все его бумаги назад в сумку. Аккуратно складывала их по одной, стараясь ничего не помять. Один черный ежедневник выглядел новее других. Джеймс присел рядом, отряхивая мокрые руки.

— Последний. Можешь открыть, но вряд ли что-то разберешь. Это могу понять только я.

Я сняла резинку и раскрыла книжицу. На ее листах мелким почерком были написаны числа, непонятные сокращения, нарисованы схемы, узоры и даже небольшие картинки.

— Ты рисуешь?! — изумилась я.

— Да нет, — смутился Барнс, — это просто подсказки, ассоциации… иногда нужно что-то зашифровать, а иногда мне проще нарисовать, чем вспомнить слово. Уровень детского сада, — криво улыбнулся он и встал, чтобы прикрыть окно от завываний ветра.

Я перелистнула еще несколько страниц. На одной из них был маленький рисунок волчьей головы. Я захлопнула книжку и отдала владельцу.

— И все-таки ты рисуешь, — упрямо сказала я и улыбнулась.

Кит вышел из своей кельи только к вечеру.

— Все тело трещит, — пожаловался он. — Завтра знакомые парни едут в горы с дельтапланами, увяжусь и я с ними, засиделся дома.

— Надо посмотреть, что с погодой, — заметила я.

Брат кивнул и, взяв зеленую антоновку из корзины с фруктами, вернулся в спальню за планшетом. Через секунду он вышел, держа яблоко в зубах и глядя на экран. Дохромал до стола, положил планшет и сказал: — Смотри, в этой деревне мы отдыхали пять лет назад с Миленой.

Я вздохнула. Милена была Никитиной девушкой, они расстались за месяц до того, как его призвали. С тех пор у него еще ни с кем не было серьезных отношений.

— Да, помню, — я подошла и обняла Кита за плечи, заглядывая в планшет. Под сводкой погоды был размещен блок местных новостей с последними событиями. — Смотри, там какие-то беспорядки. Что может случиться в такой глуши?

Никита включил репортаж, и я увидела море людских голов, вооруженное оцепление, теснящее толпу, и полного человека в костюме, который убедительно что-то говорил в камеру, показывая рукой на снежные вершины.