Ожог (СИ)

В теплые дни я стараюсь встать до рассвета, чтобы успеть поработать в мастерской до того, как начнется жара. Мое рабочее место находится через улицу от дома, в подвальчике с садиком. В подвале я работаю, в саду выращиваю ароматные травы для кухни. Правда, в основном они растут сами, я же только поливаю их иногда. Работенка не пыльная. А вот мастерская очень, хоть окна всегда и открыты. Когда в печи пекутся горшки и чашки, так вообще хоть беги. Зато зимой хорошо.

Я собрала волосы в высокий пучок и надела рабочую одежду. В голове мелькнула мысль, что если Джеймс еще не ушел, то увидев меня с утра, подумает, что я всегда только так и хожу. Старые джинсы, майка и ветровка, только чтоб добежать от двери до двери. Впрочем, какая разница, что он подумает? И вообще, скорее всего, он уже давно исчез. Такие долго на одном месте не сидят. Это в романах бедные странники вечно ищут свой дом и очаг. На деле же, поскучав у этого очага недельку-другую, они снова пускаются в странствия. Натура такая. Рожденный летать… Я наблюдала за полетом стрижей в рассветном небе с балкона.

Мои мысли прервал шорох. Я вернулась в дом. Он стоял у шкафа и рассматривал корешки книг.

— Меня все еще ищут. Я должен уйти.

— Очень последовательное мышление, — проворчала я.

Он оглянулся. В серых глазах я не прочла ничего.

— Если тебе так надо в город, хотя бы измени внешний вид.

Он скривил губы, мельком глянув на свой протез. Да, такую отличительную деталь точно надо спрятать.

— Моя куртка сгорела.

— Ну, есть огромное древнее папино пальто, но в нем ты будешь выглядеть еще более странно, чем с твоей зеркальной гармошкой. Ничего похожего на твою точно нет, я здесь не спецназ тренирую, а горшки обжигаю.

Джеймс фыркнул и спросил: — Какие горшки?

— Глиняные. Горшки, чашки, тарелки. Я гончар.

И тут меня осенило. — Пойдем со мной! Только быстро, и накинь на плечо мою ветровку, чтобы не отсвечивать.

Рассвет на нашу улицу еще не пришел, но фонари уже не горели. На брусчатке медленно ворочались густые куски тумана. Мы быстро перебежали дорогу и, хлопнув калиткой, оказались в моем травяном садике. В мастерской было тепло, чтобы согреться после холодной улицы, я прижалась к стене печки. Она еще не до конца остыла после вчерашней работы. Мне пришло в голову, что ледяная металлическая рука зимой, должно быть, сильно портит жизнь. Впрочем, как и раскаленная летом в жару. Джеймс, отложив ветровку, оглядывал мое убранство. Гончарный круг с кусками глины на полу, полки с необожженными изделиями, ящики с материалами, висящие на стене инструменты, кисти. Его живая рука протянулась к небольшой чаше и тихонько тронула край. Я наблюдала за ним. Да, эта чаша и мне нравится. Посмотрим, что выйдет, когда я ее обожгу.

На столе лежал кусок глины, который я вчера оставила, накрыв мокрой тряпкой. Я подошла к нему и сняла покрывало. Потом взяла проволоку, сложила петлю и отрезала кусок.

— Возьми, — протянула я руку. — Сомни в пальцах. Ты в детстве лепил зверей из пластилина?

Он нахмурился.

— Я… не помню.

Эх, куда ни ткнешь, всюду больно. Что же это за существо такое?

Джеймс сжал пальцами глину, и вдруг глаза его прояснились.

— Вспомнил. Кажется… синее. Кто-то сказал, что это облако.

Он криво улыбнулся и опустил взгляд.

— Я тебя за другим делом звала, но если захочешь еще одну тучку, бери и делай.

Солдат молчал. Ну конечно, шаг вперед, два — назад. По-другому не бывает.

— Я знаю, как спрятать твою руку. Сделаем из тебя ветерана войны.

Он вытаращил на меня глаза и расхохотался. Чужая душа — потемки, подумала я. Но смех является признаком душевного здоровья.

— Здесь у меня есть гипсовые бинты. Неси воду, там раковина и ведро.

Я показала пальцем в угол мастерской и открыла коробку с гипсом. Через час все было готово, загипсованная рука выглядела очень натурально, я натерла ее землёй с огорода и вытерла насухо тряпкой. Потом нацарапала разные значки и слова, и получился гипс, которому как минимум три недели. На самом видном месте я не удержалась и нарисовала значок «Heroes of Might and Magic». Знаю, что пошловато, но было к месту. Завершающим штрихом стала перчатка и кожаный ремень через плечо, поддерживающий руку у груди. Все как у людей. Образ завершили темные очки и кепка Кита, завалявшиеся с лета в углу. Я открыла все оконца и дверь, потому что солнышко уже окрасило розовым дерево у меня в саду.

— Все, готово, можешь идти.

И я повернулась к печи и начала вытаскивать из нее блестящие чаши и тарелки.

Я собиралась поехать сегодня в центр города, прикупить кое-что из еды и забрать платье, которое отдавала в починку. Моя швейная машинка недавно сломалась, к тому же я ненавижу вшивать длинные молнии. Но мне и в голову не пришло, предложить солдату поехать вместе. Кто мы друг другу?

Я вынула уже полпечи, когда, наконец, поняла, что он все еще здесь. У меня за спиной.

Ладно. Несколько чашек нужно было окунуть в глазурь, я развела в ведерке химикаты и, надев перчатки, начала работу.

— Можно?

Вот это да! Что значит творческая атмосфера.

— Валяй. Резиновые перчатки на гвозде.