Ожог

Генерал-майор Чувиков сквозь дивное головокружение, похожее на поток винегрета, увидел вдруг себя на ресторанной эстраде. Вокруг валялись инструменты и пюпитры. Лабухи скорчились там и сям в безжизненных позах, один лишь «дядя Паша», с обморочным лицом, поглаживал щеточками медные тарелки в такт уничтоженной мелодии «Марш святых».

Прямое попадание, догадался генерал, сел к роялю и пропел, бухая пятерней по нижнему регистру:

От Орла до Замостья
Тлеют польские кости,
Над костями шумят ковыли…

– Диспозиция такова, Патрик Генри: за три дня выходим к Рейну, на Францию больше двух дней ни в коем случае! НАТО? НАТО – не помеха, сдуем, как пыль! Главное, как добиться симпатии освобожденных народов? Может, чего подскажешь, Патрик Генри?

– Мне нужно в милицию, – слабым голосом отозвался профессор Тандерджет.

– Милицу тебе? Вот козел английский – Тамаркиной задницы ему мало, Милицу ему теперь подавай, одобряю!

– В милицию, то есть в советскую полицию, – более отчетливо произнес Патрик Генри, вынул изо рта спящего певца Виктора Бури дымящуюся сигару и затянулся с глубоким благодарным всхлипом.

– Внимание, которые на ногах! – сказал в микрофон генерал. – Зарубежный друг просится в милицию. Надо помочь прогрессивному иностранцу. Давайте все пойдем в милицию, и дивчины, и хлопцы!

Те, которые на ногах, а их осталось в «Ореанде» не так уж много, одобрительно зашумели. В милицию, в милицию, в советскую полицию! Чего ждать? В милицию надо идти по-хорошему, не выгонят же!

Дежурный горотдела милиции, лейтенант Ермаков, был в ту ночь занят художественной советской литературой, романом «Истоки» писателя высшей гильдии Вадима Мокеевича Кожемякина. Роман этот, между прочим, был снабжен подзаголовком: «Письма с фронта идеологической войны». Главный герой романа, сталевар-многоженец, работник Энского обкома и телекомментатор по международным делам Мокей Вадимович Кожин, как раз находился на передовой позиции, то есть на Елисейских Полях, и с презрением рассматривал витрину автомобильного магазина «Ситроен». Всею кожею своею, волосяным покровом, железами внутренней и внешней секреции, а главное – коренным своим огурцом ненавидел Кожин фальшивый блеск капитализма. Экая наглость – выставлять все напоказ, не считаясь с исторической обреченностью!

Лейтенант Ермаков такую литературу знал наперед, не читая, знал он и самого автора, В.М.Кожемякина, – тот всегда ошивался в милиции, в следственных органах, в горкоме – знал и не уважал, но почему-то приятно было Ермакову читать по ночам такие книги. Знаешь заранее, что никакой хуйни не произойдет, что все будет развиваться, как положено, что прогрессивные идеи восторжествуют в трудной борьбе, а это очень успокаивает во время ночных дежурств в таком городе, как Ялта.

В Ялте лейтенант служил уже десяток лет, но никак не мог к ней привыкнуть. Нервный этот, туберкулезный, пьяный город был для него, как глухая ночь, как смутное время, как продолжение гражданской войны. То, понимаете ли, приволокут длинноволосых с гитарами, то дама прибежит – украли собачку, то вынырнет кто-нибудь из воды без документов.

Вот и сейчас, не успел товарищ Кожин дать ответный залп по Елисейским Полям, в горотделе милиции совершилось настоящее безумие, какого и в заграничном кино не увидишь. В дежурное помещение, поддерживая друг друга, явилась невероятная компания во главе с известным в городе гражданином директором санатория имени XIX партсъезда, генералом в отставке Чувиковым. Генерал был в соответствующем мундире, но в женской купальной шапочке с нейлоновыми оборками на голове. Среди явившихся находились и другие известные лица: инструктор горкома комсомола Маял, в пиджаке и трусах, и две зарегистрированные в вендиспансере женщины, а именно Кукина и Пергорьянц, на голове последней – генеральская фуражка. Вместе с этими местными жителями пришло несколько отдыхающих: двое мужчин в масках, один в черной, другой в белой, молодая девица, опять же в маске, которая с беспричинным смехом занималась целованием мужчин, длинноволосый не по возрасту субъект, явно чуждого нам вида, хотя и с комсомольским значком, приколотым прямо к коже оголенной груди. Позднее к компании присоединился моряк торгового флота, который тут же опозорил морскую форму лежанием на полу.

Под рукой у Ермакова в данный момент был только сержант Чеботайко, и потому после осмотра компании он спросил довольно мирно:

– В чем дело, граждане?

Чуждый элемент с комсомольским значком на коже выступил вперед и внятно заявил:

– Я профессор Оксфорда, консультант НАСА и эксперт ЮНЕСКО, но я хочу порвать с преступным прошлым и прошу у советских властей политического убежища.

– Понятно, – кивнул Ермаков и показал на стул. – Вот, пожалуйста, напишите заявление.

Он вышел в соседнее помещение и приказал Чеботайко собрать через «ходилку-говорилку» все ночные патрули и поднять на ноги народную дружину.