Ожоги сердца (сборник)

Вечером Дмитришин тайком от товарищей побывал возле могилы Павла Худобина, поклонился ему и часа три собирал камни, чтоб соорудить что-то вроде обелиска. Получилась пирамида из камней метра полтора. Когда укладывал последний, самый тяжелый камень, Дмитришину показалось, что пирамида оседает и камни как бы оживают…

Возвращаясь в свою землянку вдоль траншеи второй линии, Дмитришин перешагивал с камня на камень и вдруг остановился, явственно ощутив под ногами что-то живое. Отскочил в сторону. Вгляделся. Это спина спящего матроса в бушлате. Оглянулся назад. Там заметны беловатые отпечатки его ботинок. Впереди вся траншея забита матросами. Смертельно усталые, они спят мертвым сном.

— Чего тебе тут надо? — послышался голос за спиной.

Дмитришин обернулся:

— А вы кто?

— Разуй глаза и не мешай спать…

Перед ним стоял усатый мичман. На груди поблескивала цепочка свистка. Голос мичмана напоминал далекий рокот грома. Дмитришин назвал себя и рассказал, откуда идет.

— Ладно, ступай, разведчик, к себе. Завтра встретимся. Разведку боем будем вести…

Эта весть кольнула под сердце: снова разведка боем…

Разведка боем — простой и тяжелый способ выявления боевых сил и огневых средств противника на переднем крае. Люди поднимаются в атаку и тем вызывают на себя огонь противника. Но такая атака редко обходится без потерь.

Противник, прекративший на время активные действия, готовился к новому наступлению на Севастополь. Но где, на каком направлении — разгадать было трудно. Командование решило провести новую разведку боем. Были подтянуты резервные роты морских пехотинцев.

Взвод подняли по тревоге. Разведчикам положено быть впереди.

…Ночь. Ветер гонит густой туман с моря и закрывает все высоты. Это хорошо и плохо для разведчика. Туман укроет от глаз противника, но в тумане можно потерять ориентировку.

Ермошин ведет взвод по нейтральной полосе медленно, ползком. Впереди засветился огонек и погас. Не поймешь, то ли он действительно исчез, то ли его туманом накрыло.

Послышался скрип губной гармошки и смолк.

Ясно, разведчики уже в расположении врага. Взвод остановился. Дмитришин и еще два разведчика получают задание двигаться дальше, к холмику, что виднеется невдалеке. Забравшись на него, Дмитришин замер. Перед ним дымоход. Из дымохода вырываются искры. В землянке шумно. Интересное положение: там, внизу, фашисты греются у печки, а над ними, на крыше, у дымохода, советский разведчик.

Оттянув рукоятку гранаты до щелчка, Дмитришин спустил ее в трубу и стрелой отлетел в сторону. Через три секунды в землянке раздался взрыв…

Забрав документы убитых, разведчики укрылись среди камней, нагроможденных обвалом у подножия горы. Здесь им предстояло ждать начала атаки батальона морской пехоты.

Неожиданно послышался шорох. Молнией сверкнула мысль: разведчики противника тоже, воспользовавшись туманом, скрытно передвигаются в направлении наших траншей.

Редко бывает, когда вот так встречаются разведчики. Они дерутся молча и ожесточенно.

Ожили камни. Вихрем налетели на фашистов наши разведчики. И слышались только хрипение, стоны, глухой лязг металла и стук прикладов. Дмитришин навалился на фашиста. Попытался схватить его за горло, но тот оказался сильным, и пришлось закончить дело ножом. Догнал еще одного, пустил в ход кулаки, вроде бы испытывая себя, свою силу. Ткнул фашиста головой в камень, затем схватил за горло, душил. От злости вскипела кровь…

Схватка с вражескими разведчиками закончилась так же быстро, как и началась. Закончилась без крика и без пленных. И снова наши разведчики залегли среди нагромождения камней, сами превратившись в неподвижные глыбы.

5

Оперативная пауза кончилась. Гитлер приказал генералу Манштейну взять Севастополь не позднее 22 декабря. Этим гитлеровское командование пыталось смягчить горечь поражения своих войск под Москвой.

И снова генерал Манштейн похвалялся, что взятие Севастополя — это вопрос дней. Здесь надо заметить, что фашистская пропаганда уже несколько раз «брала» Севастополь штурмом и несколько раз «уничтожала» его авиацией.

Весть о начале нового наступления врага влетела в землянку разведчиков с грохотом снарядов и бомб. Командир взвода Ермошин, не скрывая волнения, сказал:

— Переждем огневой шквал, и все — на боевые места…

Он будто знал, что это для него последний бой. Впрочем, опытные разведчики чуют опасность, как птицы бурю.

Так и случилось. В разгар боя с наступающими частями 22-й немецкой дивизии в районе высоты Азис-Оба Ермошин пошатнулся и упал на колено. Дмитришин подхватил его на руки, отнес в укрытие и перевязал перебитую осколком ногу.

По дороге в медпункт Дмитришин встретил санитарную полуторку. В кузове сидели фельдшер и несколько раненых.

Из кабины выскочил военврач:

— Ты, разведчик, чего здесь?

— Командир разведки ранен.

— Ермошин?

— Он…

Фельдшер и врач бросились к месту, где остался лежать Федор Ермошин. Пришла пора расставаться с отважным командиром. Дмитришин нагнулся над ним, поцеловал в лоб. Ермошин передал ему свой ремень с пистолетом:

— Возьми на память.