Ожоги

Я быстро положила трубку, пока он не надумал спросить что-нибудь еще, например фамилию и адрес Церлины, и помчалась вниз через две ступени: у меня правило — неприятные дела надо делать как можно быстрее. Так скорее от них избавишься.

За «дворниками» «шеви» торчала квитанция за неправильную парковку. В Чикаго это настоящее преступление, особенно в Лупе.

Я поехала вниз по улице Ван-Бурен, издали посмотрела на плотный поток машин у площади Конгресса и решила ехать боковыми улицами. По Уобош на Двадцать вторую проехать оказалось совсем нетрудно, а потом, когда автострада с бесконечными развязками осталась позади, дело пошло совсем хорошо. Уже в начале седьмого я въезжала в район Кристианы. Это в семи милях к югу от комплекса Рапелек. Если Сериз жила здесь, что она делала на стройплощадке ночью? Решила уколоться? Но почему именно там? Непонятно…

Трехквартирные серые каменные домишки перемежались пустырями. Окна многих домов разбиты или заколочены — признак их близкого конца. Днем это, наверное, похоже на Бейрут. Сейчас же багровый свет заката скрадывал очертания булыжных камней на пустырях, придавал некоторую таинственность брошенным автомобилям.

Единственный признак жизни — многочисленные таверны, буквально на каждом углу. Машин мало. Кто-то сел мне на хвост и сопровождал от Сермак до Семнадцатой улицы, заставив меня понервничать, а когда я наконец свернула направо, пронесся вокруг, изо всех сил нажимая на клаксон. Это был призрачный город, почти необитаемый. Лишь кое-где стояли небольшие группы молодых людей и о чем-то спорили или смеялись.

Я подъехала к дому Амбрустера — такому же трехквартирному серому каменному строению, как и все остальные. Окна первого и второго этажей были освещены, третий этаж заколочен. Ступив на разбитый тротуар, я услышала громкие звуки музыки.

В подъезде стоял сильный запах хвойного дезодоранта, — по-видимому, кто-то пытался перебить запах мочи, и, надо сказать, почти успешно, но застоявшаяся вонь все-таки пробивалась, выворачивая мой желудок. Очевидно, та же самая рука позаботилась и о том, чтобы огородить почтовые ящики решеткой с замком. Почтальон мог просунуть письмо в щель, но достать его можно было только отперев замок.

Амбрустеры жили на втором этаже. Света на лестнице, конечно, не было. Я медленно поднималась в полной темноте, осторожно нащупывая ногой ступени; в двух местах большая часть ступеней оказалась отбита, и мое сердце ухнуло от страха, когда нога встретила пустоту.

На площадке второго этажа вперемешку со звуками радио слышался детский плач. Я постучала в ближайшую ко мне дверь. С первого раза меня не услышали, пришлось постучать еще раз. Густой женский голос спросил, кто там.

— Ви. Ай. Варшавски! — прокричала я. — Хочу поговорить с миссис Рамсей.

Я встала так, чтобы мое честное, открытое лицо можно было разглядеть в «глазок». Сначала ничего не изменилось. Потом прекратился детский плач и почти одновременно замолкло радио. Послышались звуки отпираемых замков.

Дверь открылась, и на пороге показалась худенькая женщина средних лет с ребенком на руках. На его щеках еще не высохли слезы. Увидев меня, ребенок отвернулся и зарылся пухлыми ручонками в волосы женщины. Тщательно причесанные волосы и отглаженное платье навели меня на мысль, что, вероятно, и дезодорант в подъезде — ее рук дело. За спиной женщины стояла Церлина, превосходя ее как по размеру талии, так и по темноте кожи. Я решила, что другая женщина — Мэйзи, с Кэттерин на руках.

— Как вы меня нашли? — требовательно спросила Церлина.

— В морге сообщили, кто забрал тело, и дали адрес. Я просто подумала, что вы скорее всего тоже здесь.

Свет падал так, что мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть их лица. Было бы лучше, если бы они пригласили меня войти, но никто, кажется, не торопился этого делать.

— Вы что же, считаете, можно вот так выслеживать людей в их собственной квартире? — гневно спросила Мэйзи, покачивая девочку, чтобы показать, что она сердится не на нее.

Я устало провела рукой по лицу.

— Две недели назад кто-то поджег большую гостиницу. Погибших нет, но пострадали очень многие, включая миссис Рамсей. Я сейчас пытаюсь выяснить, кто мог это сделать. Миссис Рамсей — единственный человек, который мог бы мне помочь.

— Нет, я не единственный человек, и вы это прекрасно знаете, маленькая белая женщина, — сказала Церлина. — Идите расспросите ваше драгоценную тетушку.

— Я пыталась это сделать. Но когда заговорила про Сериз, она так испугалась, что сбежала из дому. И с тех пор где-то скрывается. Я думаю, вы сделаны из более твердого материала.

Лицо ее по-прежнему выражало упрямство.

— Можете думать что хотите. Вы и ваша тетка довели мою дочь до смерти. Мне больше нечего вам сказать!

Прежде чем Мэйзи захлопнула передо мной дверь, я успела достать свою визитную карточку и протянуть ее Церлине.

— Если передумаете, позвоните мне по этому телефону. В любое время суток.

Прежде чем защелкнулся первый замок, снова загремело радио. Напряженные ритмы репа[22] проводили меня вниз по лестнице и дальше — в ночь.