Ожоги

— Мец сказал, что ему пришлось отпустить тебя, хотя он считает, что тебя рано выписывать. Я сказала, что у тебя железный организм, и заверила его, что уже на следующей неделе ты совершишь еще что-нибудь подобное.

— Спасибо тебе, Лотти. — Я лежала в темноте, трубка на подушке, около моего рта. — Воображаю, как ты порадуешься, если я буду поворачиваться спиной к тем, кто приходит ко мне за помощью. Буду избегать всякого риска, сидеть дома, смотреть по телевизору мыльные оперы, ну и тому подобное.

— А ты не думаешь, что можно найти какую-то золотую середину? — спросила Лотти. — Представь себе, что я чувствую каждый раз, когда тебя вносят на носилках и я не знаю, жива ты или нет. А вдруг у тебя выбиты мозги или переломаны конечности? Нельзя же все время быть на грани смерти. Может быть, пусть рискует полиция?

— Словом, пусть рискуют другие. Но ведь среди этих других тоже есть чьи-то друзья или возлюбленные. — Я не сердилась на нее, просто чувствовала себя страшно одинокой. — В любом случае когда-нибудь мне придется успокоиться, Лотти; не вечно же я смогу прыгать через горящий обруч или взбираться по веревке. Кто-нибудь другой будет делать это вместо меня. Но только не полиция. Я никак не могу уговорить их заняться этим поджогом; вместо этого они решили обвинить меня же…

Тут я внезапно остановилась. А что, если Элина и Сериз видели, кто поджег «Копья Индианы», и решили шантажировать поджигателя? И тогда он или они сочли за лучшее избавиться от обеих. Возможно, поджигатель подумал, что мне тоже что-то известно, а потому лучше убрать и меня. Просто на всякий случай. Но вот насчет Сериз… Полиция установила, что это был типичнейший случай передозировки наркотиков.

— Знаю, я была с тобой слишком резка, — говорила между тем Лотти. — Но только потому, что очень испугалась за тебя.

— Понимаю, — ответила я устало. — Но мне и так приходится выдерживать напор стольких людей… Такое впечатление, что на меня иногда наваливается не меньше сотни человек. И тут уж сто первого не выдерживаешь — хочется лечь на пол и умереть.

Она долго молчала.

— Значит, чтобы помочь тебе, я должна поддерживать тебя даже в таких вещах, которые заставляют меня страдать? Хорошо, я об этом подумаю, Виктория. Единственное, в чем я никогда не смогу тебя поддержать, — это если тебе вздумается пожертвовать собственной жизнью ради тетушки. Мец рассказал мне о вашем разговоре. На что я ему ответила, что, если бы ты была мужчиной, он бы эту тему даже поднимать не стал.

— И что же он сказал? — спросила я.

— А что он мог сказать? Хмыкнул и пробормотал, что это было бы неплохо. Но все же, Виктория, всему есть предел, и даже так называемому служению людям. Ты уже чуть не пожертвовала жизнью ради Элины. Хочешь теперь пожертвовать собственным рассудком?

— Ладно, доктор, — пробормотала я и сморгнула слезу. Любое доброе слово теперь вызывало у меня слезы, так я ослабла.

— Я слышу, ты устала, — сказала Лотти. — Отдыхай, спокойной ночи.

Она положила трубку. Я переключила телефон на автоответчик и отключила звонок. И когда мне наконец удалось уложить мои неуклюжие руки, провалилась в настоящий глубокий сон.

Глава 29 ТЯЖЕЛЫЙ БУКЕТ

В субботу я проснулась в половине десятого. Проспала больше тринадцати часов и впервые за эту неделю почувствовала себя отдохнувшей. И тем не менее поднималась и двигалась медленно, стараясь не навредить своей бедной больной головке. В ванной я сняла повязки с рук. При виде распухших оранжево-желтых ладоней у меня чуть не открылась рвота. Но когда я сняла окровавленные пластыри, что испещрили мои руки, словно железнодорожные пути, оказалось, что руки начали подживать. Я пыталась уговорить себя, что раны и ссадины выглядят страшнее всего именно тогда, когда заживают, но все равно у меня свело желудок. Кроме того, я не была уверена, что смогу теперь сама перевязать руки. В клинике мне дали с собой все необходимые материалы, но не проинструктировали, как перевязывать руки, держа бинт в зубах.

Наверное, все-таки можно будет принять ванну: руки положу на края, а сама буду лежать и отмокать. Я пустила воду, бросила немного молочного концентрата для ванн и пошла на кухню ставить чайник и варить кофе. Держать и наливать чайник кончиками пальцев оказалось делом почти непосильным и, во всяком случае, невероятно долгим. К тому времени, когда в руках у меня наконец оказалась чашка кофе, вода в ванне уже переливалась через край. Я осторожно уселась в ванну, держа чашку с кофе кончиками пальцев. Вода выплеснулась на пол, зато руки я, слава Богу, не замочила.